я стал вешаться, – конфиденциально сообщил он Соне, приблизив губы к её уху, – Мне бы так не повезло… Снимали бы холодный труп с петли.
Она ничего не ответила, отмахнулась, как от очередного черного юмора, от мрачной шутки, на которые он был горазд.
В комнате Фикрета уже хозяйничали врач и медсестра «Скорой помощи». Азик поглядел на хозяина комнаты, который закрыл глаза и не хотел их открывать, даже отвечая на вопросы врача. Врач посмотрел на вошедшего Азика.
– Это ваш брат?
«Упаси бог», – подумал про себя Азик и покачал головой.
– Мы должны сообщить в милицию, – сказал врач. – Так положено, – и прибавил ворчливым тоном, – Вечно здесь какие то истории, неприятности, то из окна сигают, то вешаются…
– А недавно, – с удовольствием прибавил Азик, добавляя черные тона к сказанному, – Один псих ночью ходил по этажам и включал газ на кухнях, пускал газы, так сказать… Живем как на вулкане.
На шее у свежеповешенного остались багровые следы от бельевой веревки. Медсестра обрабатывала эти следы каким-то раствором.
– Какой он некрасивый, – тихо ему на ухо прошептала Соня.
– Похож на свои стихи, – ответил он. – А ты не могла этого котенка оставить у тети? Здесь он странно смотрится. И вообще – в доме повешенного не говорят о бельевой веревке.
Она привыкла к его чудачествам и несуразностям, потому ничего не ответила, поглаживая котенка. Тем более, что никакой связи не могла усмотреть между таким трагическим происшествием, как покушение на самоубийство и его последней фразой.
– Он, наверное, влюбился, – поделилась она шепотом своим предположением с ним. – И был отвергнут. Конечно, мало кто согласится… Он такой урод…
– Потрясающий аналитический анализ, – прошептал он в ответ. – Ладно, идем отсюда, пока ему не пришла охота повторить неудавшийся опыт.
– Ты такой циник, – сказала она таким тоном, что было совершенно непонятно – поощряет или возмущается.
Они молча спустились на три этажа и вошли в его комнату. Когда он увидел свою пишущую машинку, какое-то теплое чувство охватило его душу, сердце облилось горячей волной, и все, что он носил в себе, в своей голове, что просилось на бумагу, всколыхнулось разом, и он с раздражением, которое ему удалось скрыть от неё, подумал, что она зря приехала именно сегодня, когда ему так хорошо работалось, и теперь он не знал, как избавиться от неё, чтобы не обиделась. Но они уже давно знали друг друга, и ей было нетрудно отгадать его настроение, стоило только внимательно посмотреть ему в лицо. Она посмотрела внимательно и произнесла:
– Мне между прочим, надо к себе, стирка предстоит, тебе нужно?…
– Нет. Моё в прачечной, – стараясь как можно равнодушнее, произнес он. – Ну, если надо, иди…
Уходя, она обернулась в дверях, и сказала:
– Я вчера прочитала в журнале рассказ Шукшина…
– Да?
– Да. О сельских жителях. Там концовка мне очень понравилась. Закончился день, они ложатся спать, его персонажи и думают: «А вдруг завтра что-нибудь хорошее возьмет