а попал к бабкам – сплетницам? Никакого лиховского ока нет, и никогда не было, как и самого лиха!
В палатах повисла гнетущая тишина. Бояре склонили головы в страхе перед княжеским гневом. Моего несмышленого соседа пробила дрожь.
– Я не берусь вносить смуту, полагаясь на слухи о темных силах, – мягким, приглушенным голосом уточнил лекарь. – Но зараза эта и впрямь доселе неведанная. Лекарь из Гудецка давеча советовался со мной, но, с твоего дозволения, князь, я хотел бы сам поехать туда, да осмотреть хворых.
– Эта мысль здравая, – одобрил князь. – Поезжай завтра.
Князь устало обвел глазами ряды. Он уже не надеялся на дельные мысли, но все же спросил:
– Кто еще хочет высказаться?
Бояре не горели желанием размышлять над бедой. Как всегда, каждый хотел лениво рассуждать о всякой чепухе вроде увеселений на ярмарке.
– Как и сказал воевода, идти на Мрежу – неразумно, – впервые за Совет подала голос я.
Толмач усмехнулся очевидности моих слов, и тут же поймал на себе предостерегающий взгляд воеводы. Красное, рыхлое лицо боярина перекосило словно от горькой редьки.
– Однако, – продолжила я, – мы должны усилить границу, стянуть туда больше ратников. Так мы узнаем, бывают ли их лагатаи в нашем княжестве. За рекой тоже нужно наблюдать, ведь, как известно, Цветынь несет к нам свои воды прямиком из Мрежи.
Тонкие губы князя расплылись в горделивой улыбке.
– Слыхал, Лучан?
Крупный дядька, с длинным шрамом от виска к самому уголку губ, которого беспрекословно слушались ратники, одарил меня теплым взглядом.
– Сделаем.
Лучан был не просто воеводой, а давним другом князя. Его сыновья давно выросли, а меня он любил словно родную дочь. Когда он заседал на Совете, Толмач не смел и взгляда косого бросить в мою сторону. Бояре уважали его.
– Это все? – князь знал, что я давно готовилась к Совету и точно не ограничилась одним – единственным преобразованием.
– Нет, – я опустила глаза в свиток.
Следующий мой замысел был здравым, но очень уж смелым. Я знала, что столкнусь с неодобрением Совета, но мысленно подготовилась к этому.
– Я думаю, что нам следует перенести столицу.
Договорить мне не дали. В горнице поднялся гул возмущения сродни тому, ежели б я предложила назначить князем конюха.
– Что она говорит?! – доносилось с правой стороны стола.
– Да разве ж так можно? – вторили с левой.
Князь вскинул руку, требуя тишины, но даже в его глазах ясно читалось недоумение. Когда волнение немного улеглось, я подошла ближе к князю, развернула карту. На один угол свитка я поставила чернильницу, другой прижал воевода своей широкой ладонью, а его примеру последовали бояре, что сидели чуть дальше. Самый старший боярин с длинной седой бородой тихонько прокашлялся, привлекая к себе внимание князя.
– Хочу напомнить: когда три богатыря основали княжества, то три стольных града они расположили как можно ближе друг к другу в знак единения.
Он воздел крючковатый