страна похожа на бурлящий котёл. Когда он выплеснется, я не хочу, чтобы он залил меня.
– Ты мудрейший из мудрых, Эльханан. Я всё сделаю.
Иосиф Каиафа встал и низко склонился к сидящему старику. Затем развернулся и решительно вышел из комнаты. Эльханан, задумчиво улыбаясь, смотрел ему вслед.
Серое течение дня, прерываемое только сообщениями о Спасителе, сегодня снова было прервано. И довольно грубо. Запыхавшийся шпион ворвался прямо на колоннаду, где Пилат имел обыкновение заниматься делами: читать и диктовать бумаги или допрашивать заинтересовавших его преступников. Вот и сейчас он диктовал очередное послание кесарю в Рим, когда его так неожиданно прервали. Безразличие к жизни не победило впитанные чуть ли не с детства муштру и привычку к порядку. Выполнению долга не препятствовали ни болезнь, ни смены настроения, связанные с ней. Железной рукой он правил в Иудее, за что его ненавидели и боялись все, кто тут проживал. Прервав диктовку писцу, он грозно взглянул на нарушителя. Шпион, знавший, как и все во дворце, о переменчивом характере Пилата и о вспышках его ярости, тут же бросился на колени.
– Выслушай, великий префект, – с мольбой протянул он руки к встающему Пилату. – Это о Иешуа Галилеянине, – сказал он тише, опустив голову.
Пилат сел. Взмахом руки он отпустил писца, слуг и рабов, оставив у дверей только стражу.
– Что ещё сотворил этот сумасшедший, что ты пришёл сам, а не доставил отчёт, как всегда?
– Это очень необычно и серьёзно, – не поднимая головы и не вставая с колен, проговорил шпион. – Иешуа Галилеянин выгнал всех торговцев из Храма Давида. Он бил их столы и кричал, что это дом его отца – Бога, а они превратили его в рынок, хлев и меняльную лавку. Он кричал, что в храме надлежит молиться, говорить с богом, а не торговать и держать животных. Жертвенные голуби разлетелись как песок во время песчаной бури, а монеты валялись под ногами и втаптывались в грязь. Не только варварские медяки и наши священные сикли, но и римское серебро. Префект, ты бы видел, что он творил! Все эти толстобрюхие торговцы как семечки высыпали из дверей! Шум стоял, что и тебе, наверно, было слышно.
– Да, волнения я слышал. Но не думал, что ваш Иисус может быть его причиной. Он всегда был кроток, судя по твоим отчётам. Даже фарисеев он не лупил по спине. Даже саддукеев. Хотя уж кого бы я отделал, так этих лицемеров.
– То было раньше. Сегодня он говорил о том, что этот Храм, Давидов, он может разрушить и отстроить в три дня.
– Вот это да! Если он такой чудесный мастер, почему бы ему не придти ко мне? У меня много зданий и дорог нуждается в ремонте.
– Он объяснял это нематериальным.
– То есть?
– Он говорил об истине Храма Давида. О Храме Истины.
Пилат задумался. Что-то всё же в этом Иисусе из Гаилеи есть. Простой сын плотника не может быть философом. Может, всё же, посвящённый? Он снова пожалел, что не может с ним встретиться.
– Донесение из Галилеи, префект.
Высокий