мишенью, в соблазнительную девушку ей предстояло превратиться года через два. Но, встретив назавтра сестру возле школы, Нелька была всерьез шокирована: в ее время в этой школе таких слов девчонкам не говорили. Внутренне она ожидала, что сейчас прозвучит что-нибудь на тему национальности, и тогда можно (и нужно) будет идти отрывать уши и что там еще можно оторвать у семиклассника. Не знал тогда Костян с неприличной кличкой, какие важные части организма спас ему внутренний голос, шепнув в критический момент: «А вот это уже лишнее!»
В тот раз Нелька не стала вмешиваться, хорошо уже понимая – после шока педпрактики – что она скоро уедет, а Катьке быть среди «этих» еще годы и годы. «Сама должна справиться», – так она сказала матери, а сестре объяснила доступным языком, куда следует посылать малолетних гопников. И наизусть повторить заставила. Осознавая, что в особом аду для педагогов в этот момент сияющие черти прикручивают сияющую табличку «Н.Н.Баранава – истаричька» на совсем уж нестерпимо сияющий новенький котел.
В последующие приезды на расспросы старшей сестры младшая бодро рапортовала, куда отправляются те, кто на нее наезжает. Теперь уже наступила Нелькина очередь тайком заучивать наизусть заковыристые обороты: ученица определенно превзошла учительницу. Которая и учительницей-то еще не была, кстати, и даже не предполагала. А в то лето, когда младшая отгуляла на выпускном из девятого, Н.Н.Баранова закончила свой истфак – и приехала преподавать в родной школе. С красным дипломом в сумке и ходящей кругами под рыжими волнами мыслью: «Вот попала, а?» А куда деваться, если мать совсем уже работать не может, пенсия никакая, а Катюха в самом опасном возрасте и без копейки карманных денег? По рукам же пойдет, моргнуть не успеешь.
Да и, в конце концов, это еще не котел с табличкой. Выберемся.
…И когда сестренка ей радостно и по большому секрету рассказала, что она уже… это… ну, с мальчиком…, и назвала имя мальчика – вот тогда и плеснула под волнами новорожденная мысль: «Удавлю!» И с тех пор так и ходила там, в глубине, время от времени поднимаясь на поверхность и высовывая зеленое бородавчатое рыло. Как недавно, например, когда пошли слухи – с кем засекли Катьку после школы и в каком виде. Потому и огибал взгляд училки Наумовны четвертую парту во втором ряду слева.
И все-таки не обогнул.
У старшеклассника Хоева последние полтора года тоже зрели некие смутные мысли относительно исторички-истерички. Что-то из области «обесчестить и бросить в полк». Конечно, воли им Костик не давал, невозможному в данной реальности обесчещиванию и бросанию предпочитая старательный обход рыжей стервы по максимально возможному радиусу… но в глазах что-то тоже плескалось, видимо.
– Итак, начиная с девяносто третьего года… Что ты на меня так смотришь, Хоев?
– А что, нельзя? Я вообще-то на вас и должен смотреть.
– Ты слушать должен! А не пялиться!
(хихиканье на грани слышимости)
– Кто