ничего интересного – работаю в одном таблоиде.
– Семья есть?
– Нет, не обзавёлся ещё. А у тебя как с этим?
– Сынишке четыре года, второй на подходе.
Тонкие губы Романа расплылись в счастливой улыбке.
– Что ж, молодец, – равнодушно сказал Коврин. Он никогда не разделял каких-то особенных чувств людей в отношении детей. – А что всё-таки за вид такой странный у тебя… Ты… ты на… на священника похож!
– Ха-ха, молодец! В десятку попал.
– Не шутишь?
– Да нет, всё серьёзно. Позвольте представиться – иерей, отец Тихон.
– О-о… хо-хо! Ну, ничего себе. Извини, никак не ожидал! Уж кто-кто, но чтобы Рома Птица – хулиган, гуляка и развратник… и – иерей, отец Тихон! Не могу поверить! Абсурд. Как же такое могло произойти?
– Да, ты прав. Но, воистину, пути Господни неисповедимы. А было всё так. Демобилизовавшись, вернулся домой. Ну, ты помнишь, мы тогда встречались, бухали. Ну, чего, побухал, погулял… Мать, оказалось, не особенно меня ждала. Она уже тогда здорово пила. Мужика-бухарика себе завела. Вот, пока у меня деньги были, они меня терпели – бухали вместе, а потом начали меня из дома выживать. Я этому уроду, конечно, морду бил несколько раз… Но что толку – мать за него заступается, плачет. Я от обиды и отчаяния ушёл служить по контракту… на войну. Три года отслужил. Когда подошёл срок контракт продлевать, мне боевой товарищ – Антоха Дроздов – предложил к нему в Томск махнуть, бизнесом заняться. Ну, я подумал, подумал – дома меня не ждут (мать ни одного письма за три года не прислала!) и рванул с ним. Сначала у Антохиной мамы жили, она нас всё откармливала – очень вкусно готовила. Отдохнули, отогрелись, в общем… Потихоньку бизнес замутили – обувной магазинчик соорудили. Всё удачно получилось. Начальный капитал был, – заработали как-никак! – у Антохи знакомства в городе кое-какие были… ну, и пошло поехало. Познакомился вскоре с Настей, с женой своей нынешней. Повстечались чуток, потом я квартиру нам снял. Стали вместе жить. Вскоре сынок родился, Лёшка. Здорово было: любовь, дружба, дети, дело – как в книжках. А потом, знаешь, началось со мной твориться что-то: страхи появились, кошмары снились, чувство вины, тревога беспричинная. Эхо войны. Я к врачам обратился, а они: не нервничать, режим, таблеток горы. Я таблетки пил, конечно, но всё впустую – иногда чуть отпустит, а потом снова. Ну, я и бросил эти лекарства – испугался подсесть на них. Пить стал. Запойно так. Понятно, что всё только усугубилось – кошмар стал наяву… вернее – явь стала сплошным комаром, а сон нормальный я вообще потерял. В общем, дело к дурдому шло… или к могиле. Как меня Настя тогда терпела – для меня загадка до сих пор, но она меня в итоге и спасла. Однажды с очередного дикого бодуна я не выдержал и исповедовался ей – рассказал, что со мной твориться… как на духу! Эмоционально так, в слезах. Другая бы и слушать не стала, а эта выслушала и поняла. Водки даже налила рюмку и сказала, чтобы я, мол, в тот день из дома не выходил, а она попробует мне помочь. На следующее утро отвела она меня… в церковь. Её мама была очень религиозным человеком,