и щебетом, сжимая ладони друг друга и отпуская их, освещая себе дорогу белым пятном фонарика, они шли в темноте, ощущая с одной стороны плоскую местность, где лежало кладбище, возвышалась забытая труба, где зияло сухое пространство, но на горизонте близ моря вздымались уже расходящиеся лучи, и издалека летела им навстречу смесь звуков, вырабатываемых волевым усилием закованных в броню диджеев, презирающих в глубине души все черные автомобили, несущиеся по ночным дорогам. Но гуляющие и бредущие не могли пренебречь черными автомобилями, которые фанатично рассекали рассеянную тьму детективным светом своих фар, – этими черными зеркалообразными представителями мира транспорта не следовало пренебрегать, им следовало уделять пристальное внимание, хотя бы потому, что люди, управляющие этими приземленными звездолетами, далеко не всегда находились во вменяемом состоянии: иногда их души требовали бешеной скорости. Поэтому счастливая дорога, наполненная смехами и эльфическими шелестами, называлась «дорогой смерти» – говорили, что здесь нередко гибли случайные прохожие, но ни одного конкретного случая никто назвать не мог, кроме слухов о человеке по имени Корней, которого антрацитовый «Ниссан» уничтожил здесь пять лет назад. Неизвестно, существовал ли в самом деле злополучный Корней, но на этой дороге сложился культ этого парня: на бетонных стенах неизвестных строений, на недостройках и железных мятых заборах – всюду виднелись надписи: KORNEY, «Мы не забудем тебя, Корней!», KORNEY FOREVA, KORNEY IS NOT DEAD и даже загадочное «Корней, мы отомстим за тебя!» Видимо, смутная тяга к корням воплотилась в этом культе Корнея, во всяком случае, на ржавом и заброшенном газетном киоске (внутри которого вечно лежала ржавая тень еще одного несуществующего человека – продавца газет) можно было прочитать стишок:
Не руби своих корней —
Заповедал нам Корней!
Поскольку никто не знал, как выглядел Корней, он постепенно превратился в условного мультипликационного персонажа с головой в виде черного квадратика и с угловатыми синими ножками. Этот персонаж встречался там и сям, он соседствовал с реалистически изображенными лицами других погибших героев – Боба Марли, курящего гигантский джойнт, Че Гевары в революционном берете, Джима Моррисона, Джона Леннона в круглых очках, которого (в силу счастливого движения истории) некоторые юные обитатели Республики Радости доверчиво принимали за Гарри Поттера.
Но чем ближе дорога подбиралась к морю, тем больше становилось прохожих и все меньше упоминаний о Корнее на стенах. В пятне фонарика можно было встретить или невменяемого мальчика, разговаривающего со своими наручными часами, или девочку в пушистых розовых наручниках, вперившуюся своими яркими зрачками в заросли мелкой придорожной малины, чьи листья и твердые ягоды побелели от пыли. Но все же имя KORNEY еще вспыхивало на стенах в хаосе иных надписей, и этому имени радостно салютовали счастливые компании, гроздьями свисающие из зеркальных «Ниссанов».
Девушки