я дернулся, в дверном проеме из пола выросла стена огня и перекрыла выход, озарив комнату желто-рыжим светом.
Стёпа сидел в позе лотоса на заваленном одеждой диване, голый и лысый, с торчащими в разные стороны остатками волос и кровоподтеками под ними. Его глаза были закрыты, лоб нацелен вперед, как у приготовившегося к броску барана, руки покоились на коленях. На полу, аккурат перед ним, лежала раскрытая книга. От книги, изнутри, со страниц, исходило голубоватое свечение, благодаря чему строчки были четко видны.
– Боги ничего не решают в этом мире, брат, – Степан не раскрывал рта, лишь мерно покачивался в такт словам. – Они давным-давно забросили этот мир. Все, кто хочет что-то получить здесь, должны обращаться к другим сущностям. Это даже не дьявол, брат. Это другие, это те, кто владеет сознаниями людей и приходят в наш мир через освобожденные душами тела.
Я перебирал в уме мысли одну за другой, раздумывая броситься в окно, закрыться в ванной или рвануть напролом через огонь. Стёпа развел руками.
– Цена высока. Самое дорогое. Трудно было расстаться со стеллажом, ты знаешь. Но тогда я получил инструмент. Лишь одну книгу он мне оставил, – при этих словах страницы засветились ярче. – Потому что она – ключ ко всему. Сложно писать на голодный желудок, ты сам говорил. И мне пришлось отдать мебель в обмен на еду.
Степан раскрыл глаза. Они поразили меня своей чернотой, густой и глубокой, как космос.
– Но это ведь не все, что нужно, чтобы писать, – продолжало говорить то, что завладело моим другом. – Без вдохновения никак. Никак без понимания, о чем писать и как писать. Что нужно людям, чем они станут восхищаться. Пустой лист – вот удел тех, кто пожалел для той стороны самое дорогое.
Рукой я нащупал на столе позади себя ноутбук. Если мне удастся ухватить его поудобней, я метну компьютер в голову этой твари, и тогда, возможно, огонь погаснет. Это единственный шанс вырваться отсюда.
– Вот здесь как раз, – грохотало существо, – спрятана главная проблема. Для большинства людей самое дорогое – это их собственные жизни. Но не для меня, брат. Моя жизнь без написанного шедевра не стоит ничего, а с шедевром – и того меньше.
Орудуя правой рукой за спиной, я закрыл крышку ноутбука. Ладони вспотели, и я долго не мог приноровиться к корпусу так, чтобы он не выскользнул в самый ответственный момент.
Степан тем временем вещал:
– Помнишь, как я сказал, что не знаю, чем пожертвовать ради написания шедевра? Я не врал. Зато теперь знаю. Как оказалось, никого и ничего дороже тебя в моей жизни нет. Не противься, и все быстро закончится. Каждый из нас получит то, чего хочет.
– Это я, чего, сдохнуть хочу, по-твоему? – просипел я не своим голосом, все еще пытаясь ухватить компьютер. – Чтобы ты стал знаменитым, а я – мертвым? Где-то тут вранье!
По комнате заплясал мощный, будто усиленный эхом, смех существа.
– Что ты читал перед тем, как прийти? Кафку, если не ошибаюсь? Бодрствовать кто-то должен! Ты сам выбрал это! А как тебе другое из Кафки? Мертвый Дон Кихот хочет убить мертвого Дона Кихота; но для этого ему нужен