уделять все внимание окружающему миру, частью которого я являюсь. Ведь я – вовсе не весь мир вокруг, мир не идентичен человеку, однако я занимаю в нем свое место и концентрирую на нем свое внимание. В том и состоит задача писателя: внимать миру вокруг себя. Я категорически против солипсического представления, будто все необходимое можно найти у себя в голове. Ничего подобного: поскольку мир существует сам по себе, он находится вне тебя, причем совершенно неважно, являешься ты его частью или нет. И если на мою долю выпало огромное испытание, для меня гораздо проще соединить это, реально происходящее, с творчеством, с литературным трудом, нежели пытаться уйти от всего этого, занявшись чем-нибудь еще, – ведь тогда пришлось бы раздвоиться. Некоторые говорили, что я смогла, по-видимому, полностью отрешиться от своей болезни, чтобы написать «Болезнь как метафора», а я вовсе не отрешилась от нее.
Может, правильнее было бы сказать: «несколько дистанцировалась»? Я обратил внимание, что это понятие довольно часто встречается в написанном вами в самых разных контекстах – например, когда в своем эссе «О стиле» вы замечаете: «В основе всех произведений искусства лежит некое отдаление от представленной в них прожитой реальности. <…> Степень и обработка этой удаленности, условности дистанцирования и составляют стиль произведения».[20]
Нет, не в дистанцировании дело. Возможно, о том, что я написала, вы знаете больше, чем я сама… Я сейчас говорю без тени иронии, поскольку я, вполне возможно, не понимаю в полной мере, как протекает этот процесс. Но я вовсе не ощущала дистанции. Обычно литературный труд не приносит мне удовольствия. Он меня чаще всего сильно утомляет, он скучен: ведь приходится делать так много набросков, когда я пишу. И хотя я была вынуждена целый год ждать того момента, когда наконец-то смогу взяться за «Болезнь как метафору», это был один из немногих текстов, которые я написала довольно быстро и с удовольствием, поскольку он о тех вещах, с которыми я изо дня в день тогда имела дело, он о том, что происходило в моей жизни.
Где-то в течение полутора лет я три раза в неделю ездила в больницу, слушала разговоры о болезни, встречалась с теми, кто стал жертвами разных глупых идей. «Болезнь как метафора» и еще эссе, которое я написала про войну во Вьетнаме, – это те два случая в моей жизни, когда я знала: все, что я пишу, не только верно, но и действительно полезно и может пригодиться людям, притом вполне практически и безотлагательно. Я не знаю, полезна ли кому-нибудь моя книга о фотографии, – ну, если только в самом общем смысле слова, в том, что она расширяет кругозор, притом все усложняя, – а это, по-моему, всегда хорошо. Но я знаю людей, которые, прочитав «Болезнь как метафора», предприняли усилия, чтобы пройти надлежащее лечение, и если прежде они никак не лечились, получая разве что психиатрическую помощь, то теперь, благодаря моей книге, начали курс химиотерапии. Это не единственная причина, по которой я написала «Болезнь как метафора»: я написала ее, потому