как вдруг застыл. Плутовка всерьёз задумалась: а действительно ли с ней все хорошо? Ответ на этот странный вопрос никак не хотел находиться, хотя раньше Эви такого за собой не замечала. В её голове, ровно как и в её вещах, всегда царил идеальный порядок. Сейчас же ровные ряды мыслей и эмоций обрушились, скутываясь в неразборчивый клубок, извлечь из которого что-либо не представлялось возможным.
– Я… – её голос дрогнул и стих. – Со мной не все в порядке…
Один из лисят, желая поиграть с отцом, вцепился в его загривок и с силой куснул. Создавалось ощущение, что этих забавных комочков больше ничего не интересовало в этой жизни, кроме игры. Вопреки всем ожиданиям лисенка, отец не поддержал затею, более того он наградил его холодным колючим взглядом и вынес приговор:
– Наказан!
Весь запал малыша разом утих. Он вздрогнул как-будто от удара.
– Давай найдём место потише – предложил лис, и не дожидаясь ответа дочери, отправился глубоко в лес.
Эви не оставалось ничего, кроме как потрусить следом. Лис не останавливался, пока не отошёл от норы больше, чем на сто хвостов. Заросли стали чаще, и, продираясь сквозь мясистые стебли, кремовая плутовка то и дело оставляла на сучках и колючках светлые клоки собственной не слишком опрятной шерсти.
– Пришли – отец остановился и сел на тёплую от солнца, опавшую листву. – Рассказывай. Что тебя беспокоит?
Изначально лиса хотела увильнуть от ответа, солгать дабы не заставлять отца беспокоиться о том, что она может решить и сама, но подняв на него глаза, она поняла – слукавить не получится. Он ждёт от неё правду и ничего кроме правды.
– Всё дело в маске – начала она неуверенно.
– Маске? Только не говори, что она…
Эви кивнула.
– Да, человеческая.
– Ты хоть знаешь чем это грозит?! – он зарычал, его загривок встал дыбом. – Я строго-настрого запретил тебе даже близко подходить к людям, но ты меня ослушалась, и что теперь? Жалуешься, что их вещица приносит тебе неприятности? Ты сама в этом виновата, Эви.
– Я и не думала, что ты сможешь меня понять – вздохнула лиса и бросилась в кусты. Такое поведение отца лишь усугибило её потерю контроля над собой. Единственное, что ей сейчас могло помочь – уборка. Расскладывая вещи по местам, выметая пыль и грязь – она могла контролировать ситуацию, а значит и себя. Это успокаивало нервы, но не более того. Словно данное занятие являлось своеобразным наркотиком, которое принимая каждый раз хочется больше и больше; приходится увеличивать дозу. Но что дальше? Рано или поздно оно перестанет помогать.
Держа путь к норе, она вдруг осознала, что не хочет туда возвращаться. Резко развернувшись, лисичка кинулась прочь от дома, даровавшего ей дополнительный удар по больному месту. Стойкое ощущение опасности следовало за Эви по пятам, и она упрямо неслась вперёд, позабыв обо всем, что было ей дорого. Теперь путь сюда закрыт. Ей не найти больше сил, чтобы вновь прийти на чужую отныне территорию.
Во