Прока смог бы пользоваться альбо-карбоновой лампой Ранвье. Он также собрал автоклав Шамберлана с небольшим цилиндрическим котлом, способным разогреться до температуры 120—125 градусов. Чтобы содержать свои «культуры» в условиях нужной температуры, благоприятной для их постепенного роста, он подготовил сушильный шкаф. Это был металлический ящик, защищенный от изменений внешней температуры слоем фетра и подогреваемый горелкой. Затем Прока поставил на полки несколько пробирок, большие колбы Эрленмейера, колбы Пастера, чашки Петри, несколько скальпелей, ножницы, щипцы, расширители, спринцовки Ру – словом, все инструменты, которые были ему необходимы для приготовления «сред» для различных культур. Затем он попросил доктора Виардо прислать ему запас пептона, желатина и пробирки с желозой, экзотическим веществом, которое, как известно, берется из водорослей Индийского океана и которое еще называют агар-агар.
И все же он уже не горел своим делом… То, что раньше вызывало у него энтузиазм, теперь оставляло почти равнодушным. Он ходил взад-вперед по комнате, колебался, не решался вновь разжечь автоклав. Несколько строк, вычитанных в одном немецком исследовании, занимали его мысли целую неделю, потому что речь шла о довольно любопытном открытии. Но вскоре Прока впал в привычную апатию. Размышления все больше поглощали его. Он думал о женщине, которая стала причиной его несчастья, и задавался вопросом: вдруг он виноват перед ней. Прока даже дошел до мысли, что был отвратительным мужем, потому что не сумел удержать женщину, которую выбрал себе в спутницы. Понемногу эта идея выкристаллизовывалась в его мозгу, становясь все более отчетливой… И он стал винить себя за то, что не уделял Мэг достаточно внимания. Если бы он сумел понять жену, возможно, катастрофы бы не случилось и Прока так и жил бы с ней счастливо. Но у него не вышло!.. Именно поэтому эта глава его жизни так резко завершилась и не было никакого продолжения, ничего! Прока чувствовал себя несчастным и беспомощным существом, жалким созданием, и в эти моменты к нему подкрадывалась мысль о самоубийстве. На камине в лаборатории стоял флакон с цианистым калием, и на него ученый частенько поглядывал. Однажды он взял склянку, открыл, но тут ему вспомнился старый учитель. Прока пообещал работать, он не мог не сдержать слова. Ученый поставил флакон обратно и задвинул за другие склянки, чтобы цианид не попадался постоянно на глаза. Но думал о яде он часто, особенно по ночам, когда не удавалось заснуть, и Прока чувствовал, как все невыносимее становится боль от колотой раны, которую не способна залечить ни одна целебная мазь.
Бывали недели, когда он целыми днями лежал на диване, полуприкрыв глаза, прислушиваясь к шуму с улицы и механическому бою часов. Когда наступала ночь, он накидывал пальто, поднимал воротник, чтобы скрыть лицо, надевал фетровую шляпу с мягкими полями и выходил, чтобы купить ужин. Прока больше не смел рисковать и ужинать в ресторанах