стояла странная давящая тишина. Я заглянула в проход между широкими деревянными скамьями. Кондуктора не было видно…
Немногочисленные пассажиры дремали на своих местах. Какая-то старушка, сидящая напротив меня, улыбалась. Глаза её были прикрыты. Она спала, по-детски подложив сухонькую ладошку под бледную, морщинистую щёку. Поезд дернулся и двинулся дальше, мерно постукивая колесами. Я глянула в окно. Ненасытный туман заглотил привычный пейзаж. Пропало все – дома с разноцветными крышами, участки частников, огороженные высокими заборами, холмы с пожухшей травой и глубокую балку с высокими деревьями… За окном клубилась лишь тёмно серая дымка. Старушка открыла глаза и воззрилась на меня удивлённо.
– А ты, дочка, когда села то?
– На Садовой, а что?
– Ничего. Так…
– А Вы так во сне улыбались…
– Мои снились. У меня ведь там дочка, внуки… Скучаю по ним… А я вот тут… Давно уже… Меня баба Нюра звать. Анна, значится. А тебя?
– Лена, – машинально ответила я, – в смысле, давно?
– А сейчас какой год?
– Две тысячи двадцать третий, – удивлённо ответила я, почувствовав, что с бабулькой что-то не так, – а вы куда едете?
– Так никуда, милая. Так вот уж, почитай, с восемьдесят второго катаюсь…
– Не поняла? Вам жить негде?
– Да ты че, милая, у меня такой домок хороший. Был… Знаешь может, на Вишнёвой улице. Дом десять. Муж мой строил, Иван Василич Бурков… А какая там благодать! У меня палисадник летом, ну весь в цветах, – она вытерла повлажневшие глаза, – дочка, Лена и внуки – Марина и Максимка, маленький ещё. Со мной жили… Ваня то мой помер первый… А я уж после… Через пять лет…
Я невольно отшатнулась от неё…
Бабушка сдвинула брови и молча протянув ко мне костлявую руку, тронула мою ладонь. Я от неожиданности одернула свою – её рука была холодна, как лёд.
Она пошамкала губами и прошептала, наклонившись ко мне ближе: « Ты что ли, живая?»
– А какая же? Вы чего говорите то?
– А ты глянь вокруг то.
– И что?
– Мы тут все… Вот… Едем и едем. Кто сколько. Иногда некоторым разрешают сойти… И ты, раз сюда попала, значит тоже… А я вот давно тут. Пробовала не раз выйти. Только всё одно через секунду снова внутри оказывалась… Пока не простят. Или не отмолят. Грешная я, дочка… На работе в должности была. Людей обижала… Как лучше хотела. Своим, дочке, чтобы не хуже других… Эх… Да много чего… И дочка на меня обижалась… Долго рассказывать. Как-нибудь расскажу… А знаешь, так охота булочку, помнишь, такие по пять копеек, веснушки называются… Да… Сейчас бы с молочком…
Она облизнула сухие губы и снова прикрыла глаза…
Я беспомощно начала озираться. Жжёт бабанька. Совсем у бедной старушки крышечку снесло, по всему видно.
– Вы извините, я пойду, кондуктора поищу.
– Так нету тут.
Я встала и пошла по вагону. Стало немного не по себе. Здесь было тихо