стал отступать, возвращая и меня в реальную жизнь…
Я побежала домой, терзаемая одной лишь мыслью, а вдруг и я… И со мной… Вдруг я умерла?…
На остановке стояли люди.
– Лен, привет. Чё эт ты так бежишь, забыла чего?
– Забыла… Надо… Домой…
Не говорить же, в самом деле, что со мной случилось… Видят. Значит живая…
Удивлённая дочка смотрела на меня сонными глазами.
– Мам, а ты чего вернулась?
Я подбежала к дочери, обняла её, тёплую, ещё сонную.
– Да что случилось то?
– Ничего. Хорошо как… Я живая, живая, дочь…
– Ну ты, ма, даёшь. Забыла то чего? Телефон?
В открытую форточку донёсся протяжный гудок и знакомый грохот подъезжающей электрички…
– Ну вот, опоздала на электричку.
– Ничего. Я на маршрутке доеду…
Я боялась рассказывать об этом моём происшествии. Ещё сочтут за сумасшедшую… Но мысли о том поезде не давали покоя. Что это было? Я это видела? Или я на мгновение потеряла сознание и мне это всё привиделось?
А потом я вспомнила слова старушки. И поехала. На Вишнёвую, дом десять. Набравшись смелости, я нажала на звонок около железной калитки. Вышел молодой мужчина.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте. Вам кого?
– Скажите, здесь жили когда то Бурковы Иван Васильевич и Анна?
– Это моя бабушка.
– А как зовут вашу маму, не Лена случайно?
– Да, – кивнул он головой, – а в чём собственно дело?
– А Вы Максим?
– Да.
– Так что Вы…
– Вам от бабушки привет. Она по вам скучает. И хочет веснушек с молоком…
Парень удивлённо воззрился на меня, потом покачал головой и захлопнул передо мной калитку.
Я развернулась и зашагала восвояси… Через минуту меня догнала грузная женщина в ситцевом халате и накинутой на плечи замшевой куртке.
– Погодите, женщина…
Я остановилась.
– Вы Лена?
– Да. Сын сказал… Мама и правда очень любила эти булочки. А Вы её знали?
– Я познакомилась с ней недавно.
Та отшатнулась от меня и отступила назад.
– Не верите? А вот послушайте…
Я выложила её свою странную историю.
– Хотите верьте, хотите – нет. Но теперь я уверена, что это было наяву. Вот так…
– Верю… И… Спасибо Вам…
– За что?
– Много лет прошло. Поминаем всё реже. На кладбище только на пасху ходим. А надо…
– Надо… Очень надо… Вы простите её…
– За что?
– Она сказала, что обидела Вас…
– Я… Прощаю… Простила…
В этот же день, где-то далеко-далеко, среди густого тумана, на деревянной лавочке, в стылом вагоне сидит довольная старушка и с аппетитом жуёт булку—веснушку и запивает прямо из бутылки вкусным, парным молоком… Поев, она встаёт и движется, покачиваясь под стук колёс к выходу. Дверь открывается. Баба Нюра оглядывается: