вдоль обеих стен коридора. Прямо напротив одноногого солдата лежал другой несчастный – без обеих рук. Он молча смотрел на нее не моргающими глазами. И от безнадеги, читавшейся в них, мороз шел по коже. Чуть дальше лежал совсем молодой юноша с перебинтованной рукой по самое плечо. Он мотал головой из стороны в стороны, видно, в бреду. Слева, сразу за одноногим, полусидя лежал другой несчастный с жестким каркасом на шее и перемотанной верхней частью головы. И так, куда не глянь, по всему коридору, словно страшный конвейер смерти где-то изрядно работал, рубая и кромсая в клочья молодые здоровые тела! Смотреть на это не было сил. И скрывшись за дверью санузла, Ольга долго и тщательно мыла кружку, прежде чем вернуть ее к чану. Пока отмывала ее, словно после прокаженного, стыдилась смотреть себе в глаза в запотевшее зеркало, но ничего не могла поделать со своим малодушием и страхом. Господи, как бедные сестры целыми днями ухаживают за этими несчастными?! Уходя прочь, она не смогла заставить себя снова пройти мимо его кровати, чтобы еще раз окинуть взглядом его перебинтованную неподвижную голову и разной длины ноги, а скрылась через другой ход.
На следующий день чувство жалости взяло вверх, и прежде, чем приступить к работе в мастерской, Ольга набрала воды в кружку, вошла в госпитальный коридор и встала, как вкопанная, схватившись за стену. Кровать, на которой вчера лежал одноногий солдат, была пуста! Почему-то слезы стыда и отчаяния хлынули из ее глаз. Ноги подкосились, и Ольга тяжело села на край опустевшей койки, пригубив холодной воды, пытаясь успокоиться. Мысль о том, что несчастный умер за ночь, а она смалодушничала и сбежала вчера, причиняла почти физическую боль.
Оттерев слезы, она подняла глаза на противоположную кровать, холодок прошел по спине от неподвижного, не моргающего взгляда безрукого солдата. Он все так и лежал и, не шевелясь, смотрел на нее. Жив ли он? Просто уйти Ольга не смогла. Тронув его за плечо, ощутила мороз по коже, когда его взгляд сфокусировался на ней. Ольга молча выпоила ему всю воду, с усилием стараясь не смотреть на места, где прежде были руки, и с тяжелым сердцем ушла работать.
Но вечером ноги сами привели ее в коридор. Став в дверях, она долго смотрела на покачивавшуюся воду в кружке, не решаясь взглянуть на опустевшую кровать. А когда, наконец, перевела взгляд, сердце ее почему-то подпрыгнуло от радости – одноногий раненый лежал на прежнем месте! Набравшись смелости, она села возле огрызка ноги, придерживая его шею рукой, поила его водой, заметив, что бинты и рубаха были застираны, но свежи. Он пил жадно, не останавливаясь, хватаясь одной рукой за холодный металл кружки, от чего его пальцы то и дело касались ее руки. То, как жадно он пил, словно это было единственное, что отныне ему было нужно, вызывало неудержимую жалость и слезы. Ольга даже украдкой радовалась, что не видела его глаз. Наверное, смотреть в глаза такому несчастному было бы просто невыносимо. Когда кружка была