помещение; другие в изумлении наблюдали за тем, как с повышением температуры тает на потолке лед, как в разных местах пола от капель на глазах образуются крошечные сталагмиты: на полу температура была градусов на двадцать ниже, чем наверху.
– Доброе утро, доктор Мейсон.
Мария Легард попыталась улыбнуться, но улыбка у нее получилась вымученной. Бывшая звезда эстрады за ночь постарела лет на десять. Хотя она принадлежала к немногим счастливцам, которые получили спальник, актриса, должно быть, провела шесть мучительных часов. Ничто так не изнуряет человека, как озноб, да еще в течение целой ночи. Это как заколдованный круг. Чем больше человек дрожит, тем большую испытывает усталость; а чем больше устает, тем меньше становится его сопротивляемость холоду. Его знобит еще сильнее. Я только сейчас понял, что Мария Легард – очень пожилая женщина.
– Доброе утро! – улыбнулся я в ответ. – Как провели первую ночь в своем новом жилище?
– Первую ночь! – Хотя актриса и не вылезала из спальника, я догадался, что она сцепила пальцы и втянула голову в плечи. – Дай-то бог, чтобы это была последняя ночь. У вас очень холодное заведение, доктор Мейсон.
– Прошу прощения. В следующий раз мы организуем дежурство и станем топить печь всю ночь. – Показав на воду, образовавшуюся на полу, я добавил: – Помещение уже нагревается. Выпьете кофе – вам сразу станет лучше.
– Какое там лучше! – энергично запротестовала Мария, однако в глазах ее вновь появился блеск. Повернувшись к молоденькой немке, лежавшей на соседней койке, она спросила: – А вы как себя нынче чувствуете, моя милая?
– Лучше. Спасибо, мисс Легард. – Девушка была до нелепости благодарна за то, что кто-то поинтересовался ее самочувствием. – Меня ничто не беспокоит.
– Это еще ничего не значит, – жизнерадостно заверила ее старая актриса. – Меня, кстати, тоже. Но это же оттого, что мы обе с вами закоченели… А вы как пережили эту ночь, миссис Дансби-Грегг?
– Вот именно, пережила, – слабо улыбнулась леди. – Как заметил вчера вечером доктор Мейсон, здесь не отель «Ритц»… А кофе пахнет восхитительно. Принесите мне чашку кофе, Флеминг, прошу вас.
Взяв одну из чашек, налитых Джекстроу, я отнес ее молоденькой немке, пытавшейся здоровой рукой расстегнуть молнию на спальнике. И хоть видел, что она испытывает страшную неловкость, все-таки решил поставить светскую львицу на место, пока она не распустилась окончательно.
– Оставайтесь на месте, милая, и выпейте вот это.
После некоторого колебания она взяла чашку, и я отвернулся.
– Вы, очевидно, забыли, миссис Дансби-Грегг, что у Елены сломана ключица?
Судя по выражению ее лица, она ничего не забыла. Однако мигом сообразила, что если светские хроникеры узнают о ее поведении, то смешают потом ее имя с грязью. В том кругу, где она вращалась, правила заключались в том, чтобы соблюдать внешние приличия, даже если это и бессмысленно. Вполне допускалось сунуть