нижнюю секцию, нам потребовалось свыше часа. Мы уже решили, что провозимся с кузовом до полуночи, но тут Корадзини пришла в голову мысль, показавшаяся нам гениальной. Он предложил соединять детали секций в относительно теплом и светлом помещении станции, а затем, проделав отверстие в снежной кровле туннеля, которая посередине была всего фут толщиной, беспрепятственно вытаскивать собранные панели наверх.
После этого дело у нас пошло на лад. К пяти часам коробка кузова была готова. До окончания работы оставалось меньше двух часов, поэтому мы старались вовсю. Большинство наших помощников были неумехами, не привыкшими к физическому труду, тем более такому тяжелому и кропотливому. Однако с каждым часом они вырастали в моих глазах. Казалось, не знали устали Корадзини и Зейгеро, а Теодор Малер, молчаливый низенький еврей, словарь которого составляли всего несколько слов: «да», «нет», «пожалуйста» и «спасибо», – был неутомим, самоотвержен и ни на что не жаловался, хотя при его хилой фигуре он выносил такие нагрузки, какие, я был уверен, ему не под силу. Даже сенатор, преподобный Смоллвуд и Солли Левин старались как могли, пытаясь не подавать виду, как им трудно и как они страдают. К этому времени каждого, даже Джекстроу и меня, бил озноб: наши руки и локти, соприкасавшиеся с деревянными стенками кузова, отбивали барабанную дробь. На ладонях от постоянного контакта со стылым металлом живого места не осталось: они распухли, покрылись кровоподтеками и волдырями. В рукавицы то и дело попадали куски и осколки льда да так и оставались там, не тая.
Укрепив четыре откидные койки, мы вставляли в круглое отверстие, проделанное в крыше, трубу камелька. В эту минуту меня позвали. Я спрыгнул вниз и едва не наткнулся на Марию Легард.
– Вам не следует покидать помещение, – пожурил я ее. – Здесь слишком холодно, мисс Легард.
– Не говорите глупостей, Питер. – Я так и не смог заставить себя называть ее Марией, хотя она не раз просила об этом. – Надо же привыкать к стуже. Вы не спуститесь на минутку вниз?
– Зачем? Я занят.
– Ничего, без вас обойдутся, – возразила она. – Хочу, чтобы вы взглянули на Маргариту.
– Маргариту? Ах да, стюардесса. Что ей нужно?
– Ничего. Это нужно мне. Почему вы так враждебно относитесь к ней? – полюбопытствовала старая актриса. – На вас это совсем не похоже. Во всяком случае, так мне кажется. Она славная девочка.
– Что же эта славная девочка хочет?
– Что это на вас нашло? Хотя оставим… Не драться же мне с вами. У нее болит спина. Она очень страдает. Осмотрите ее, прошу вас.
– Я предлагал осмотреть ее вчера вечером. Если я ей понадобился, почему она сама не обратится ко мне?
– Потому что она вас боится, вот почему, – сердито ответила старая дама, топнув ногой. – Так пойдете вы или нет?
Я пошел. Спустившись вниз, снял рукавицы, вытряхнул из них кусочки льда, обработал покрытые волдырями, кровоточащие руки дезинфицирующим раствором. Увидев