своё заберу и всё.
– Настя…
Договорить она мне не даёт. Прикладывает пальцы ко рту и заглядывает в глаза.
– Тём, я знаю, о чём ты сейчас думаешь. И понимаю, что тебе это не нравится. Но я должна поехать. Да, мне страшно. Я боюсь, что с папой что-то случилось. Что если он… Но мне придётся вернуться. Эти вещи много для меня значат.
– Блядь, маленькая, что если они не отпустят тебя? Ты же понимаешь, что тебе придётся столкнуться с предками? И что тогда?
Сильнее сжимаю её тело, а самого конкретно так коноёбит. Опускаю веки и с трудом вентилирую воздух. Как я должен её отпускать к ним? Если ей так нужна вся эта фигня, то сам поеду, но свою девочку не пущу.
– Я знаю, Тёма. Но…
– Завтра сам съезжу. Расскажешь, что где лежит, и я всё привезу.
– И как ты себе это представляешь? Постучишь в дверь и скажешь, что за моими вещами пришёл? Да они тебя и на порог не пустят. Или через окно залезешь? А если папино сердце не выдержало? Что если он умер?
Миронова отводит взгляд и тихо всхлипывает. Понимаю, насколько ей тяжело не только эти слова даются, но и осознание, что она может стать причиной его смерти. Если раньше даже думать себе об этом не позволяла, то сейчас вынуждена столкнуться с реальностью, какой бы хреновой та не была.
Сильнее стискиваю любимую в объятиях и касаюсь губами макушки. Не позволю ей протаскивать себя через это дерьмо. На себя всё возьму.
– Значит, вместе поедем, родная. Я рядом буду. Одну всё равно не отпущу. И если с твоим стариком что-то случилось или случится… В этом нет твоей вины. Ты же понимаешь, что ты ни в чём не виновата, маленькая?
Кладу ладони на её лицо и цепляю глазами. На ресницах слёзы. На щеках мокрые дорожки.
– Нет, Артём, виновата, но теперь я смогу с этим жить. С тобой я всё смогу. Со всем справлюсь. Что бы ни случилось, я больше никогда не сдамся.
– Я люблю тебя, девочка моя.
Ещё утром я даже, блядь, силой не мог вырвать из себя эти слова. Но стоило один раз сказать, теперь не могу остановиться.
Долго не мог вдуплить, почему она сразу про отца не сказала, а решила разорвать со мной отношения, но потом дошло. Настя права: я бы не отпустил её. И какие тогда варианты? Заявиться к ней домой и не оставить выбора? Самому её батю прикончить? Чтобы она потом всю жизнь чувствовала вину за его смерть? Или позволить выйти замуж за этого уёбка и продолжать тайно встречаться? Чтобы из его койки в мою скакала? Даже если бы сама ему добровольно не отдавалась…
Крепче стискиваю челюсти и на несколько секунд закрываю глаза, выравнивая дыхание. Даже думать об этом не стану. Нельзя. Иначе я его убью на хрен.
Нет, я бы не смог сделать из неё шлюху. Это же моя идеальная девочка. Моя Настя. Знаю, что нас обоих от этого на куски растаскивало бы. И как бы я её отпускал к нему?
– С вас восемь тысяч четыреста двадцать семь рублей.
Открываю глаза и тянусь за портмоне, но Миронова уже прикладывает карту и расплачивается, а потом поворачивается ко мне и улыбается. На щеках появляются мозговъебательные ямочки, а глаза