отношений к факту конечности существования человеческих индивидов.
Возможно, это прозвучит парадоксально, но, пожалуй, не будет большим преувеличением сказать, что смертность человека является одной из предпосылок возникновения письменной культуры. Ведь нечто иное, как смертность человеческих существ, сделала необходимым возникновение письменности как способа передачи и сохранения информации, что дало невероятно мощный толчок развитию цивилизации. Да и сама деятельность многих людей в сфере культуры, науки, философии, материального производства мотивируется во многом тем, что человек, будучи по своей природе творцом и в то же время осознавая бренность своего существования, стремится оставить после себя на земле какой-то материальный или идеальный след, увековечить плоды своих духовных поисков и трудов на благо человечества.
Общественная жизнь, как отмечает К. Х. Момджян, «предполагает сложнейшую систему социальных связей, соединяющих воедино людей, вещи и символические объекты» [Момджян 1997, с. 350]. И, поскольку факт конечности индивидуального человеческого существования не мог не наложить свой отпечаток на все сферы социальной деятельности людей, естественно предполагать, что символическое отражение этого факта не составляет прерогативу лишь духовного производства, а сопутствует разным формам социальной деятельности, так или иначе проявляясь во всех сферах общественной жизни, начиная со сферы производства и воспроизводства самого человека – социальной сферы.
При всей сложности и многомерности соответствующих этой сфере типов деятельности, пожалуй, на каждом из них можно при анализе обнаружить «печать смерти» – те или иные элементы, отображающие факт смертности человеческих индивидов. Например, в социальной сфере на что направлена, в конечном счете, деятельность врача? Разве не на то, чтобы с использованием всех доступных средств современной ему медицины, насколько это в его силах, отдалить смерть человека? Думается, что люди не столь серьезно относились бы к болезням и не затрачивали бы столько сил, времени, денежных и иных ресурсов на развитие медицины, если бы все наши болезни проявлялись только в виде недомоганий, доставляющих временные неудобства человеку. Но беда в том, что за каждым из недомоганий стоит близкая или отдаленная, более или менее вероятная, но все-таки реальная угроза смерти. Любая, даже самая ничтожная болезнь может при неблагоприятных обстоятельствах вызвать осложнения, угрожающие жизни. В том-то и состоит в конечном счете назначение медицины, чтобы если не устранять, то хотя бы делать менее вероятными летальные последствия наших болезней.
Сама деятельность по производству новых людей (а значит, и все связанные с ней занятия и профессии) утратила бы смысл, стала излишней и даже вредной для человеческого рода, порождая опасность перенаселения, если бы новые люди не были призваны занять со временем место умерших.
Наконец, все социальные практики,