надо отдохнуть, – сказало оно вслух, – а потом я отвезу нас туда, куда скажешь.
Некоторые из мертвых в его Роще теперь улыбались – ну, по крайней мере те, у кого не были повреждены челюсти.
Думаете, это смешно? Рока встал с мечом в руке и зарубил нескольких из них, а затем со злостью разбил их надгробия.
Он всегда думал, что свободная смерть была бы легче – если умереть на собственных условиях, по собственной воле. Но еще не время, слишком рано. Мир огромен и загадочен, а Рока знал так мало. Что создает волны? Что такое солнце? Насколько велико море и что находится за ним?
Теперь он обнаружил, что не желает умирать без этих ответов. Он нашел это оправдание столь же убедительным, как и обещание маленького мальчика своей матери, что он изменит мир и станет свободным.
Увижу ли я тебя снова когда-нибудь, Бэйла? И одобришь ли ты сделанное мной? Действительно ли существуют боги, и есть ли посмертная жизнь? Или когда я умру, мой раздутый труп станет кормом для рыб, а затем – ничего больше?
Пока его плот отплывал, вздымаясь и опадая на спокойных ныне волнах, Рока думал о матери. Он мог вспомнить все, что когда-либо видел или слышал, к чему прикасался, что обонял или пробовал на вкус. Поэтому закрыл глаза и вдохнул запах Бэйлы, услышал ее голос и дотронулся до ее волос. Он думал о ее уроках и проверочных вопросах, которые всегда выдерживал, обучаясь ставить силки на кроликов, находить воду и хворост и тому, как пересекать снега. Он вспомнил гениальность растений.
«Как они спят зимой, мама? – спросил маленький Рока о траве и деревьях, жалея, что не может уснуть, как они, пока солнце не отогреет замерзшую равнину. – И как они пьют, когда спят?»
В своей Роще он подошел к огромной темной пещере, которая, как он надеялся, однажды привлечет медведя, но так и не дождался этого. Почему люди не знают зимней спячки, как растения и звери?
Было ли это от недостатка усердия, подумал он, как при пересечении моря?
Огибая скалы, он пробрался во мрак за расширенной пастью. Темнота никогда не мешала Роке, и он мог различать очертания стен и похожие на зубья стержни, прикрепленные к полу и потолку. В одном углу он нашел уютный, защищенный закуток, скрытый большим выступом нависающего камня, и устроился там.
Они почти мертвы, эти спящие. Рока задышал спокойнее. Они пробуждаются серыми и худыми, изголодавшимися, в предвкушении охоты за едой.
Рока больше не предавался сну подолгу, вынужденный сосредотачиваться на чем-то одном – либо играть с цифрами и символами, чтобы отвлечь свой ум. Теперь ты будешь спать несколько дней или недель – пока я не велю тебе проснуться.
Он чувствовал, как его тело сопротивляется, борется за контроль и страшится сна подобно смерти – как будто все акты расставания вели к какому-то плачевному итогу.
Смерть – это иллюзия, убеждал он.
– Для тебя, возможно, нет, – пробормотало оно.
Я разбужу тебя перед концом, несмотря ни на что. Я обещаю.
Он ощутил, как мышцы расслабляются.