верно служило ему. Но теперь казалось недостаточным. Звери обладали свободой, но ни один зверь не возводил городов и не ковал железных когтей. Ни один зверь не мог жить одновременно в пепле и песке.
Рока не знал, сумеет ли он простить свой народ или быть прощенным – сумеет ли преодолеть свое прошлое, когда не может забыть ни единого мгновения.
Он встал в своей Роще, наблюдая за мертвецами, и вскоре они бросили свои дела и столпились вместе, пялясь на него в ответ. Он почувствовал стыд, глядя на их раны. Как ему вообще стать свободным от них? Да и должен ли он?
«Искупи наши страдания, – хотел он услышать их просьбу. – Искупи нас и себя самого».
Но мертвые не умели говорить. Рока лишь хотел как-то оправдать все, что натворил – уравновесить чаши весов своей тьмы величием и действием. Вероятно, пророчица была права на сей счет. Вероятно, лишь поступки человека по-настоящему важны.
– Мои сородичи, – сказал он осторожно, – их жизни… тяжелые. Они очень бедны. Каждый день и каждый сезон – это борьба за выживание. Это совсем другой мир, нежели этот. – Он махнул рукой в сторону города и огромной каменной крепости, не зная, как толком объяснить. Фарахи кивнул.
– Мы еще поговорим о твоих сородичах, Рока. Я желаю узнать, понять и, возможно, даже помочь. – Он выждал мгновение, подчеркивая эти слова, затем отвел взгляд, словно решая, как продолжить. – До сего момента ты формально был моим рабом, моей собственностью. Ты это понимаешь?
Рока кивнул: он предполагал именно это, даже не зная такого слова. Он читал о рабах Пью и ощетинился, хотя и не был удивлен. Какой бы чудовищной ни казалась эта идея, рабы, очевидно, были повсюду в мире, кроме Аскома.
Фарахи взглянул в глаза Роке.
– Теперь я освобождаю тебя. – Он подвинул бумагу, на которой что-то строчил, через стол. – Ты вольный человек островов и можешь идти, куда пожелаешь. Но я предлагаю тебе один путь, если хочешь – служить при моем дворе, моей семье. Ты будешь получать жалованье и обитать во дворце как мой гость, если только не захочешь жить в другом месте. Ты сможешь читать все что хочешь, и все наставники моих сыновей будут в твоем распоряжении. – Он улыбнулся. – И мы с тобой продолжим играть в чахэн. Это тебя устроит?
Рока смотрел на него, лишившись дара речи. Он чувствовал недоверие Букаяга и знал: даже за щедростью и, возможно, добротой Фарахи скрываются манипуляция и желание сделать Року своим вассалом.
Но в глазах короля он увидел и кое-что еще: надежду на то, что этот странный иноземец перед ним скажет «да» – и не потому, что король рассчитывал на некий выигрыш или воплощение какого-то замысла, а потому, что он одинок. Возможно, он не играет в чахэн и не созерцает восход солнца с другими, потому что в некотором смысле он действительно изгой. Рока был тронут этой мыслью.
– Это меня устроит. Я согласен.
Монарх кивнул, как будто не удивленный и лишь слегка обрадованный. Но Рока уловил, как дернулись его плечи, как почти встрепенулась его рука.
Он с первого взгляда распознавал