супа и риса, все равно бы не справился.
Кейл был единственным, что до сих пор несли мезаниты помимо своих ранцев и снаряжения. Это дало ему время и энергию помогать другими способами, витая над густыми зелеными кронами, что расстилались, как мех по спинам непроходимых гор-зверей. Он летел над землей, которая то поднималась, то опускалась, никогда не выравниваясь и нигде не заканчиваясь.
Он видел огромные, древние деревья возле пологих нив или озер с мутной, ледяной водой, которая, по словам его спутников, не нагревалась. Он никогда не видел снега до того, как покинул Пью, но здесь тот венчал вершины гор даже летом, и Кейл тянулся, чтобы ощущать его прохладу своим духом, паря в вышине вместе с птицами.
При взгляде с одного такого пика он оцепенел, чувствуя себя одновременно крошечным и богоподобным, ничем и всем одновременно. Наран имел города столь огромные, что в них проживало больше людей, чем во всем Пью, но также и горный край, где правили волки с медведями, равнины, где царили львы, и джунгли, где правителей не было вовсе. Даже предельно растянув свой дух и взирая с высочайшей вершины, он видел лишь малую часть.
– Так много всего, – прошептал он, сдерживая слезы. Слишком много. Возможно, таким огромным миром никогда не смог бы править один человек, или один народ, или даже один Бог.
Рядом с его плотским телом вышагивал Оско, и его брови выражали беспокойство.
– Нам перегородили мост на Восток?
Кейл моргнул и подлетел ближе. Да, именно так. Каждый из мостов превратился в место сбора, и со всех сторон к ним тянулись, подобно насекомым, усталые, разношерстные группы лазутчиков.
Враги уже атаковали. Из темноты в мезанский лагерь полетели стрелы, а некоторые попытались меж тем стащить припасы, прежде чем удрать и, может, перерезать по пути чью-нибудь глотку. Основная часть воинов Оско не остановилась и не бросилась в погоню, но его «зачинщики» убийствами проложили себе путь через всю империю. И они понесли потери.
Точно сказать было трудно – эти парни всегда где-то пропадали, а Оско не заморачивался ведением отчетов. Кейл думал, что как минимум тридцать из его людей мертвы. Большинство из них просто «исчезли», но эти солдаты были не из тех, кто подаются в бега.
Другие погибли во время вылазок или случайных атак, а многие были ранены. Эти последние, с перевязанными ранами от стрел и без единого звука жалобы, продолжали марш. Кое-кто из солдат заболел – вероятно, из-за источников воды, отравленных имперцами, а может, просто из-за невезения. Люди холмов именовали это «диареей», а народ Кейла – «бурой лихорадкой», так как это значило дристать, пока не выздоровеешь или не умрешь.
Оско постоянно расспрашивал Кейла о численности войск, о ширине и течениях рек, а также об окружающем покрове из деревьев или холмов. Едва узнав, что Кейл умеет вести разведку «силой мысли», он стал ненасытно вожделеть подробностей. Он спрашивал, как долго Кейл может «странствовать», сколько времени нужно на отдых, как далеко он может попасть и как много увидеть, и может ли он теперь