философски и спросил, долго ли я смогу сохранять ему жизнь так, чтобы он не страдал. Тогда мы договорились, и я обещал ему, что он умрет без страданий. Ему, кажется, нужно было организовать какие-то семейные дела с Май Ло, который представляет его в провинции, и потом у него было несколько разговоров с Сэмом и другими мальчиками.
Он помолчал и с любопытством посмотрел на нас, и его проницательный взгляд из-под густых бровей смущал меня.
– К счастью, – продолжал он, – принц закончил свои дела, какими бы они ни были, прежде чем морфий перестал действовать. Зайдя к нему недавно, я понял, что настало время выполнять обещание. Я спросил его, готов ли он, и он сказал, что готов. И сейчас, на китайском жаргоне, он спит со своими предками.
В наступившей тишине мы все были заняты своими мыслями. Наконец мой отец спросил:
– Где Май Ло?
– Жжет молитвы перед телом. Очень скоро он может доставить нам неприятности.
– Какие? – спросил капитан.
– Эти китайцы считают вечным позором, если тело погребено не дома. Май Ло спросил меня, когда я забальзамирую тело, но я уже расспрашивал и понял, что на борту «Чайки» нет ничего, что помогло бы мне сохранить тело Кай Лун Пу, пока мы не приплывем в Китай. Сам он это понимал и был согласен, чтобы его похоронили в море, но у старой Головы Смерти другие идеи, и, когда Май Ло узнает, что мы собираемся делать, он, как я сказал, доставит нам неприятности.
– Что он может сделать? – спросил дядя Набот.
– У этих китайцев есть неприятное обыкновение впадать в бешенство и изрубить несколько человек в фарш, прежде чем удастся с ними справиться. Не скажу, что Май Ло это сделает, но что-нибудь он обязательно сделает – сделает все, что в его силах, чтобы помешать похоронить тело его хозяина в море.
– Он не впадет в бешенство, – уверенно сказал я, – и не сделает ничего такого, что подвергло бы опасности его жизнь.
– Почему, Сэм? – спросил мой отец. – Май Ло странный тип. Я никак не могу его понять. Мне кажется, он на многое способен.
– Только не на причинение опасности самому себе, – добавил я. – Принц лучше всех знал Май Ло, и, судя по его словам, Май умней, чем ты считаешь, и слишком честолюбив, чтобы подвергнуть свою жизнь опасности из-за простого каприза.
– Это не просто каприз, – сказал врач. – Синтоисты поклоняются предкам, и святость тела покойника – часть их религии. Если Май Ло хороший синтоист, он считает, что будет проклят духами своих предков, если позволит, чтобы тело его господина бросили в море, потому что в таком случае в конце мира его господин не сможет воскреснуть.
– Но хороший ли синтоист Май Ло? – спросил я.
– Мм… Не знаю. Он так говорит, но этот тип меня удивляет. Многие китайцы носят маску бесстрастной сдержанности, но Май Ло самый непостижимый человек, какого я когда-либо видел. Если бы он не был умен, не стал бы мандарином высокого разряда; его нельзя судить по лицу из замазки и по глазам-бусинкам.
– Что ж, – сказал мой отец, – мы не можем подвергать риску свое здоровье,