молодой человек! – крикнул Жюссак, который, по-видимому, по жестам и выражению лица д’Артаньяна разгадал его намерение. – Вы можете удалиться, мы вам не препятствуем. Спасайте вашу шкуру поживее.
Д’Артаньян не двинулся с места.
– Вы славный малый, – сказал Атос, пожимая ему руку.
– Ну, ну, решайте скорее! – говорил Жюссак.
– Что же, – сказали Портос и Арамис, – надо на что-нибудь решиться.
– Вы очень великодушны, – сказал Атос д’Артаньяну.
Но все трое подумали о молодости д’Артаньяна и его неопытности.
– Нас будет только трое, из них один раненый, да ещё юноша, почти ребёнок, – размышлял Атос, – а всё-таки скажут, что нас дралось четверо.
– Да. Но отступить?.. – воскликнул Портос.
– Это невозможно, – сказал Атос.
Д’Артаньян понял их нерешительность.
– Господа, испытайте меня, – сказал он, – и клянусь честью, что не уйду отсюда, если мы будем побеждены!
– Как вас зовут, юный храбрец? – сказал Атос.
– Д’Артаньян, милостивый государь.
– Итак, Атос, Портос, Арамис и д’Артаньян, вперёд! – крикнул Атос.
– Что же, господа, решаетесь вы, наконец? – крикнул в третий раз Жюссак.
– Мы готовы, господа! – сказал Атос.
– К чему вы пришли? – спросил Жюссак.
– Мы будем иметь честь напасть на вас, – отвечал Арамис, приподняв шляпу одной рукой и вынув шпагу другой.
– А, так вы сопротивляетесь! – вскричал Жюссак.
– Чёрт возьми! Это вас удивляет?
И девять сражающихся бросились друг на друга с яростью, которая, однако, не исключала известной системы.
Атос взял на себя некоего Каюзака, любимца кардинала, Портос – Бикара, а Арамис сражался против двоих.
Д’Артаньян же оказался лицом к лицу с самим Жюссаком.
Сердце молодого гасконца билось так, будто хотело разорвать грудь, но не от страха, боже сохрани, у него не было и тени страха, но от азарта борьбы. Он дрался, как разъярённый тигр, обходя раз десять вокруг противника, раз двадцать меняя защиту и местоположение. Жюссак был, как тогда утверждали, жаден до клинка и весьма опытен. Но он с величайшим трудом защищался против лёгкого и проворного соперника, который то и дело отступал от принятых правил, нападал неожиданно со всех сторон и вместе с тем защищался как человек, питающий величайшее уважение к собственной коже.
Наконец эта борьба стала выводить Жюссака из терпения. Взбешённый таким сопротивлением со стороны какого-то мальчишки, он разгорячился и начал делать ошибки. Д’Артаньян, который, не имея особой практики, отлично знал теорию, удвоил быстроту.
Жюссак, желая поскорее закончить, нанёс противнику стремительный удар, сделав глубокий выпад. Но д’Артаньян ловко парировал удар и, пока Жюссак поднимался, проскользнул, как змея, под его шпагой и проколол его насквозь. Жюссак упал как подкошенный.
Тогда д’Артаньян бросил быстрый и встревоженный взгляд на поле сражения.
Арамис