снега и тяжело падали на землю.
Ночь ещё намораживала сосульки. Снег покрывался коркой наледи. Но день уже радовал душу звоном капели и журчанием робких ещё ручейков под оседавшим снегом. В эту зиму была не одна такая оттепель. За неделю до Рождества полдня лил дождь, а ночью поменялся ветер и ударил мороз. Весь следующий день дружно звенело ледяными сосульками. Потом пошёл снег. Шёл два дня, и навалило его больше, чем за все предыдущие недели. Ниже Крутой, по течению, в том месте, где строили сторожевой пост казаки, отвесные скалы берега сменялись песчаными отмелями. Песчаная, размыв их, увеличила ширину русла чуть не вдвое. Течение стало спокойнее. Дно – выше. По словам Силуянова, когда здесь нашли золото, из-за Урала сюда хлынули толпы переселенцев. На том берегу отстроили деревню, обзавелись хозяйством. Через обмелевшую Песчаную летом ходили вброд, зимой – по льду. Мягкой зимой этого года покрылись льдом лишь кустарники у воды и полоса в несколько саженей берегового мелководья. На памяти Силуянова такой мягкой зимы здесь не было.
А места здесь обезлюдели после того, как истощились прииски. Дорога, по которой пришли сюда переселенцы, оказалась ненужной, потому что люди, покинув эти места, перебрались на побережье, ближе к порту, и занялись рыбным промыслом. Несколько дворов задержались здесь, но земли тут скудные, песчаные, и их терпения хватило ненадолго.
После очередной оттепели выпал очередной снег. И надежду на раннюю весну пришлось опять отложить. Евгений Иванович поутру баловал себя силуяновским медком. Прихлёбывал чаёк из пахучих летних трав. С тоской бросив взгляд на хмурое окно, он, вздохнув, отодвинул в сторону чайные принадлежности и взял в руки до дыр зачитанный томик Байрона. А прочитав несколько строк, поймал себя на том, что чтение даётся ему с трудом. В сознании потихоньку, как в тумане, теряя смысл, таяли слова поэта. Он отложил книгу. Задумался о своём, а мысли – всё те же: «Надо наконец-то внести ясность в отношения с Аней». После того как она по его просьбе перед его отъездом сменила комнату, исчезла возможность появления сплетен на их счёт. Их встречи приобрели всем понятный смысл. На вечерние посиделки собирались почти все жёны членов городской администрации, офицеров гарнизона. Вечерами довольно часто Зорич появлялся в гостиной, учтиво раскланявшись во всеми, желал всем доброго вечера, а уходя – всех благ и доброго здоровья, просил зардевшуюся Анечку не отказать ему в просьбе совершить, так сказать, променад по городу и окрестностям в пользу крепкого сна и укрепления здоровья. Неся весь этот обязательный бред, он чувствовал, как отвратительно потела спина, а мелкие капли бисеринками покрывали лицо и стекали со лба до кончика носа. И радовался полутьме гостиной, зная, что это лишь его секрет.
Он, улыбаясь, с ненавистью глядя на этих почитательниц придуманного такими же, как они, салонного этикета, переминаясь с ноги на ногу, был вынужден принимать участие в этой отвратительной игре на правах статиста. И как он был благодарен Аннушке, с улыбкой вспоминал Евгений Иванович, что она своим добрым сердцем сумела понять его состояние и свела на минимум тягостное