Гаррет действительно не похож на большинство мужчин, но если я что-то и знаю о мужчинах – а через приложение я познакомилась не с одним и имею о них неплохое представление, – так это то, что всем им хочется только одного. И ради этого они готовы на все.
Вот почему я так довольна своей работой. Я даю только то, что готова дать. Никто не может лапать меня или использовать. И в конце дня мне на счет капает денежка. Мне не нужно опасаться слизняков, которым вдруг захочется слишком многого.
Это единственное место, где власть целиком и полностью в моих руках.
Некоторое время мы идем молча, стремясь вернуться домой до заката. Наконец Гаррет первым нарушает молчание.
– Мазохист, – тихо бормочет он.
– Что?
– Ты назвала меня садистом за то, что я люблю бегать, но правильное слово – мазохист. Тот, кто любит причинять боль себе самому.
– Понятно.
Мы идем дальше. В его глазах мелькает лукавая искорка, как будто я затронула тему, которую ему интересно обсудить.
– А кто в таком случае садист?
– Садист – это тот, кто любит причинять боль другим.
– Хм, – говорю я и быстро добавляю: – например, тот, кто потащился со мной на прогулку, лишь чтобы посмотреть, как я страдаю.
На этот раз улыбка Гаррета – широкая и искренняя, отчего вокруг его глаз собираются лучики морщинок. Он смотрит на меня с этой теплой, соблазнительной улыбкой и отвечает:
– Именно ради этого.
Правило № 6: Сексуальные прозвища – всегда хорошая идея
Мы возвращаемся в дом у озера. Родители уже на крыльце, у мамы в руке бокал розового вина, отчим колдует возле гриля. Мы с Мией поднимаемся по ступенькам, вдыхая висящий в воздухе запах подгоревших гамбургеров.
– Мия, я прожарил твои гамбургеры до корочки, – говорит отец.
Она заглядывает ему через плечо и видит на гриле хрустящие, чуть обугленные края последнего гамбургера. Я не раз ел вместе с Мией и потому знаю: стоит ей заметить в своем бургере непрожаренное мясо, как ей становится дурно.
– Спасибо, пап, – говорит она и целует его в щеку.
– Это должно считаться преступлением, – говорю я ей. – Пол, ты соучастник убийства бургеров.
Он смеется, а она закатывает глаза.
– Я говорю ей то же самое с детства, – добавляет Пол.
– Перестаньте к ней придираться, – говорит мать, обнимая Мию, и та прижимается к ней.
Видя их вместе, я мгновенно вспоминаю, что Мия была совсем ребенком, когда в ее жизни появилась моя мама. Она трагически потеряла свою родную мать в столь юном возрасте, что буквально в считаные недели привязалась к моей.
Мама родила меня, когда ей было всего восемнадцать, а отец Мии стал папой в тридцать два. В сорок лет они встретились и полюбили друг друга, и разница между их детьми составила тринадцать лет. Мне кажется, мама была рада возможности вновь повозиться с малышом, к тому же дочерью, о которой она всегда мечтала. После того как отец ушел от нас, она посвятила свою жизнь мне. Мама почти