вафельных трубочек со сгущенкой, запили шоколадным «чудом», затарились про запас, ведь доводилось побывать в магазине нечасто – в одиночку молодых бойцов не пускали, только с «дедушками», которых нужно было накормить за такое конвоирование.
Немного не рассчитали со временем и возвращались уже тогда, когда шла «вечеруха»: бойцы застыли в два ряда, и когда называли фамилию очередного солдата, он громко и бойко должен был отвечать «Я!». Иногда особо отбитые принимались соревноваться, кто хлеще исковеркает этот звук. Тогда роте приходилось отжиматься, приседать и прыгать, но чаще всего – чередовать данные упражнения.
Заходили через заднюю дверь. Сжав зубы, Андрей ждал тотального разноса. Небывалого. Опаздывать на вечеруху еще не осмеливался никто. За это всему взводу светила небывалая прокачка! А ведь еще куча еды за пазухой! За то, что принес в расположение пожрать, карали просто: виновный ел все всухомятку, находясь перед строем братьев по оружию, которые отжимались под счет сержанта, но иногда они умудрялись придумать «конкурсы» поинтереснее.
Обошлось: командир роты, кабинет которого был прямо напротив этого черного хода, проорал, заметив опаздывающих:
– Тищенко, давай сюда БЫСТРО!
– Есть!
И пока полторы сотни человек молчали и удивленно пялились на Андрея, он незаметно скинул в шкаф бушлат со всеми запасами и ушел в кабинет своего начальника, дописывать стихотворение. Прокачка Андреева взвода, впрочем, в этот вечер все равно состоялась – у кого-то нашли плеер и разбили его молотком. Даже через закрытую дверь просачивались эти ужасные звуки с другого конца помещения, поэтому Андрей не спешил: спустя минут пять после того, как все улеглись, он показал стихотворение ротному и планировал отправиться смотреть свой короткий сон, повернувшись к окну и прилипнув взглядом к осколку города. Ротный попросил перепечатать написанное в заметки своего смартфона, а сам свалил в соседнюю роту. Закончив, Андрей немного покопался в его аппарате, изучил фотографии, но ничего интересного не нашел: галерея забита только фотокарточками с пьянок и какой-то служебной мутью – документы, БМП, запчасти. Ничего человеческого.
Поначалу весь круг общения Андрея замыкался на двух земляках из области, спавших на соседних кроватях. Вместе давали денег дневальному, чтобы он купил чего-нибудь пожрать. Дневальный же взымал за это сладкую, в прямом смысле слова, комиссию. В армии всегда желаешь только две вещи: жрать и спать. Так что вместе съедали купленное после отбоя и, довольные, сытые, вмиг засыпали, смакуя во рту последние крошки.
Единственная женщина в этой военной части, которая за полгода попалась на глаза, – жирная повариха с запекшейся жижей в уголках губ. Сначала все без исключения смотрели на нее с отвращением, но уже через несколько недель взгляды сделались не такими колкими. Позже, уже в войсках, на смотре удалось увидеть и другую женщину – лейтенанта. Красивая, стройная, подтянутая. Весь плац, включая офицеров, женатых на поварихах из столовых, пялился на нее с открытыми ртами и поднятыми вверх