пани Маковецкой:
– Ни одна сулейка, даже со столетним венгерским, так бы не потешила мою душу!
– Гляди, сударыня, – говорил меж тем Володыёвский, – я не нападаю, а защищаюсь. А ты нападай сколько душе угодно.
– Ладно. А коли устанешь, проси, сударь, пардону.
– Я и так могу все мигом кончить, коли захочу.
– Неужто?
– У такого вояки, как ты, сударыня, выбить из рук сабельку проще простого.
– Это мы увидим.
– Не увидим, я политес соблюдаю!
– Никакого политеса не надобно. Попробуй выбить, коли сумеешь. Сноровки у меня маловато, но до этого не допущу.
– Стало быть, разрешаешь?
– Разрешаю!
– Опомнись, гайдучок ты мой милый, – сказал Заглоба. – Он не с такими, как ты, разделывался.
– Увидим! – повторила Баська.
– Начнем! – скомандовал Володыёвский, которому Басино хвастовство надоело.
Начали.
Бася, приседая, как кузнечик, лихо сделала выпад.
Володыёвский, не трогаясь с места, по своему обыкновению, едва заметно двинул саблей, словно бы никакой атаки и не было.
– Ты, сударь, отбиваешься от меня, как от мухи! – воскликнула недовольная Баська.
– А я с тобой и не дерусь вовсе, а учу! Вот так хорошо! Для горлинки совсем неплохо! Тверже руку!
– Ах, для горлинки? Так вот вам, сударь, за горлинку – получайте!
Но пан Михал ничего не получил, хотя Бася и прибегла к своим знаменитым приемам. И при этом, желая показать, как мало беспокоят его Басины удары, он как ни в чем не бывало продолжал беседу с паном Заглобой.
– Отойди, сударь, от окна, – сказал он Заглобе, – а то свет барышне застишь, правда сабелька у нее чуть поболе иглы, но, должно быть, иголкой она владеет лучше.
Бася раздула ноздри еще больше, а волосы лезли на глаза.
– Пренебрегаешь мной, сударь?
– Боже упаси, только не твоею персоной.
– А я, я… пана Михала презираю!
– Вот тебе, бакалавр, за науку! – отвечал маленький рыцарь. И снова обратился к Заглобе: – Не иначе снег пойдет!
– Вот вам снег, снег, снег! – повторяла, размахивая сабелькой, Бася.
– Баська! Довольно с тебя, еле дышишь! – вмешалась тетушка.
– Держи, сударыня, сабельку покрепче, а то из рук выбью!
– Увидим!
– Изволь!
И сабелька, словно птица, вырвавшись из Басиных рук, с грохотом упала на пол возле печки.
– Это я… я сама, нечаянно! – со слезами в голосе воскликнула Бася и, схватив в руки саблю, снова перешла в атаку. – Попробуйте теперь, сударь!
– Изволь!
И сабля опять очутилась под печкой.
А пан Михал сказал:
– На сегодня хватит!
Тетушка, по своему обыкновению, затряслась всем телом от хохота, а Бася стояла посреди комнаты; смущенная, растерянная, она тяжело дышала и кусала губы, едва сдерживая подступившие слезы. Она знала, что, если расплачется, все будут смеяться еще больше, и изо