подчеркивает естественную красоту форм, ограняя их, или пуш-ап, призванный придавать столь аппетитный объем. На что угодно готов поспорить, что выбор девчонки – спортивные и удобные бра. Иначе не скрывалась бы она за безразмерными шмотками.
Чувствую, как меня ведет. Трясу башкой, тру ладонями лицо, пью жадно прямо из бутылки воду – ничто не помогает. Скольжу взглядом по чистому лицу. Высокие скулы, вздернутый носик, пухлые губки приоткрыты и так и манят попробовать их на вкус. Едва удерживаю себя на месте. Она вся такая натуральная, как есть, как задумана природой. Без единой инъекции косметолога. Практически совершенство. Я уже и забыл, каково это.
«Спокойно, Зарецкий. Ты претендовал только на чистую душу девочки, но никак не на тело. Не нужно усложнять себе и без того нервную жизнь» – пытаюсь привести мысли к порядку. Приструнить взбрыкнувшее тело, и вроде даже получается. Несмотря на образовавшуюся горячую и болезненно пульсирующую тесноту в брюках и бешеный стук сердца. Мозг вопит о том, что что-то неправильно, не так, и я с ним согласен. Но додумать здравую мысль не успеваю.
Долгий томный стон, сорвавшийся с приоткрытых губ, розовый язычок, коротко мелькнувший и смочивший их, заволоченные туманной дымкой глазищи становятся спусковым крючком. Я больше ничего не соображаю. Срываюсь с места и последнее здравое действие, что совершаю, это запираю замок на двери кабинета, оставляя нас с Тихоней наедине.
– Ты такой красивый, – доверительно сообщает она, когда я подхватываю легенькое тельце и прижимаю к себе.
Под свитером Дашка совсем тоненькая – в чем душа держится, неизвестно. Ее пальчики проворно забираются ко мне в шевелюру и растрепывают волосы. Царапают кожу, тянут легко и приятно за пряди. А в небесных омутах столько сумасшедшей жажды, что у меня срывает все тормоза. Напрочь.
Сминаю теплые податливые губы своими, жестко толкаюсь языком во влажное горячее нутро, принимаюсь хозяйничать там и исследовать, практически пожирая свою беззащитную Тихоню. Впиваюсь пальцами в осиную талию, вжимая девчонку в себя. Она всхлипывает, что-то бормочет невнятно, и мое тело уже живет своей жизнью.
Укладывает Дарью на диван, резким движением избавляет ее от дебильного свитера, являя на свет идеальную полупрозрачную кожу. Которая тут же покрывается мурашками, и я ничего не могу поделать с сумасшедшим желанием провести по ним языком. Что и делаю. Натыкаюсь на камушек в пупке, улыбаюсь плотоядно – Тихоне удалось удивить. А вот белье действительно хлопковое и спортивное. Белоснежное – такое чистое, как и она сама.
Дашка ерзает под моими откровенными поцелуями, хнычет и сама не понимает, о чем именно просит. Ее остренькие ноготки впиваются в мой затылок, царапают шею. Глазки закатываются от удовольствия, и я не мешкаю больше. Сдаюсь во власть инстинктов и глубинного зова, позволяя нам все. И то, о чем молит Дарья, тоже. Накрывает безумие, и я отдаюсь во власть полного сумасшествия…
Прихожу в себя, лежа на диване. Мать его, узком диване в кабинке ресторана! Дашка вырубилась