к носу Регины Петровны, потерла ей виски, а та вдруг ахнула и стала оседать, запрокидывая голову.
Ее тут же увели в спальню девочек. Мужичков забрали туда еще раньше.
Кузьмёныши, наблюдавшие все это, ринулись следом, на помощь своей Регине Петровне, но их дальше дверей не пустили.
– Идите, идите… – сказали. – Все тушат пожар, а вы чего тут шляетесь?
За дверью, слышно стало, кто-то плакал навзрыд, какая-то девочка, ее утешали.
– Ну, кто сказал, что лошади? – тускло произносил чей-то голос. – Ерунда… Честное слово, ерунда… Не было никаких лошадей и никаких гранат… Ну, что-то там взорвалось на складе… Там ведь керосин, и масло, и что угодно… Разве теперь узнаешь!
Братья посмотрели друг на друга и пошли во двор. Уже обвалилась крыша дома, подняв к нему салют из горящих углей, даже головешек. Искры медленно падали вниз и светлячками тлели в сухой траве. Никто не пытался их тушить. Даже Петр Анисимович, поняв, что соседним зданиям пожар не угрожает, притулился на крылечке столовой и так, прижав портфель к груди, сидел, глядя на огонь. Было что-то жалкое, беспомощное в его позе, будто говорившей: «Это ведь непонятно, что происходит!»
За свою сорокалетнюю жизнь этот человек пережил множество катастроф; если и выживал, то благодаря природному долготерпению.
Когда он ушел с орсовской базы, сам ушел, ибо тащили вокруг все и вся, пахло тюрьмой, направили его в роно и там всучили детишек. На него смотрели как на человека конченого, ибо знали, какие уж там детишки – пятьсот головорезов худших из худших: тот, кто отсеивал, отделывался от самых отъявленных. И пока он готовил поезд, подыскивал воспитателей, выпрашивал продукты и одежду, сквозила в лицах районного начальства невысказанная мысль: не повезло Мешкову! Сгорел Мешков! А едет, потому что знает: хуже ему уже не будет… Некуда, как говорят!
Стало заметно, что уже рассвело.
Неожиданно из колхоза прикатила водовозка с пожарной помпой.
Ребята сразу нашли себе занятие – качать насос: по двое, а потом по четверо, вверх и вниз. Но быстро устали, отвалили. Лишь Кузьмёныши, мокрые, старались помогать взрослым, пока вдруг не обнаружили на ладонях белые пузыри. Их погнали спать.
Уходя, они снова попытались проникнуть к Регине Петровне, но дверь оказалась запертой. Постояли, прислушиваясь, но никаких голосов не раздавалось с той стороны.
Спать тоже не хотелось.
Братья пошлялись по двору, теперь совсем пустынному; странно было видеть, как дымятся остатки дома в наступившей вдруг пустоте.
Помпа уехала, стало тихо.
Сашка вполголоса сказал:
– Ты думаешь… Гранатой?
– Почему гранатой? – спросил тихо Колька.
– А чем же? Ты слышал, как грохнуло?
– Я спал… – ответил Колька. – Мне приснилось, что меня по башке треснуло, а потом я проснулся и решил, что бомба.
– А лошади?
– Какие лошади?
– Они же говорят, были лошади!
– Говорят,