с яблоками, негромко произнес:
– Евреи, вот хорошие яблоки. Покупайте яблоки на субботу.
Через несколько минут к прилавку невозможно было пробиться. Еще бы, если сам Чернобыльский ребе продает яблоки, значит, это не просто яблоки. Ребе Аарон не встанет за здорово живешь у прилавка. Если он оставил синагогу и положил руку на корзину, можете поверить, в этих яблоках скрывается нечто особенное.
На цену никто не смотрел. Деньги бросали на тарелку без счета и, принимая из рук ребе два, три яблока, смиренно благодарили. О, ведь даже одного слова ребе Аарона хватало, чтобы бесплодные забеременели, бедняки разбогатели, незрячие открыли глаза. А тут сразу три яблока из его рук! Три яблока, осененные святостью праведника. При чем тут деньги?
Спустя полчаса недельный запас яблок был полностью распродан. Пересчитав монеты, торговка ахнула – выручка во много раз превышала обычную.
– Вот видишь, – сказал ребе Аарон, выходя из-за прилавка, – у тебя были прекрасные яблоки, просто евреи Чернобыля ничего про них не знали.
– Ребе, еще одна просьба, – продолжила Рохеле. – Младшенькая моя, Двора-Лея, все время хворает. Чуть ветерок подул, у нее уже температура. Кто-то рядом чихнул, ее в озноб. Благословите дочку, ребе!
– У тебя остались яблоки? – спросил ребе Аарон.
Рохеле порылась в соломе, устилавшей дно корзины, обнаружила затерявшееся яблоко и протянула ребе. Тот взял его в руку, внимательно осмотрел и вернул в корзину.
– Положи его Дворе-Лее под подушку. Пусть полежит там несколько дней – и, даст Бог, здоровье девочки наладится.
Вернувшись домой, Рохеле тщательно обернула яблоко вощеной бумагой, уложила в мешочек из плотной ткани и сунула под подушку спящей дочери. Та хворала с начала недели: горло обметало, насморк был такой, что бедная малышка могла дышать только ротиком. Рохеле поила ее молоком с медом, засовывала в носик дольки лука, но эти, раньше вполне действенные средства, не помогали.
Двора-Лея даже не проснулась, только чуть всхрапнула широко открытым ртом.
– Спи, моя ласточка, – прошептала Рохеле, – цадик послал тебе яблочко, скоро все наладится.
День выдался совершенно сумасшедшим. Впервые за долгое время у Рохеле появились деньги для хорошего субботнего обеда. Настоящего, без фармазонства!
– Сегодня мясо будет не из картошки, а рыба не из репы! – повторяла она, вихрем проносясь по лавкам и собирая нужные для готовки продукты.
Рохеле соскучилась по доброй стряпне, когда на раскаленной плите шкворчат две сковородки, отдуваясь, выпускает ароматный пар кастрюля, булькает казанок, а в печке подходят халы и пироги. Уже много лет Всевышний не давал ей счастья насладиться такими приготовлениями к царице-субботе, и вот, наконец, цадик разверз твердь Небесную и вывалил на застоявшуюся хозяйку благо славной готовки.
Еле-еле завершив последнее блюдо до начала субботы, Рохеле зажгла свечи и утомленно опустилась на лавку. В голове сама собой завертелась услышанная от кого-то фраза: счастье – это покой.
– Нет, –