слова, пока наконец не начал ритуал.
Плоский прямоугольник
То, что случилось в прошлый раз… это было не то, чего я ожидал. В смысле, в мире, люди пропадают в мегаполисах, где кругом все в камерах и полно свидетелей. Чего уж говорить о заброшенном здании? Я имею в виду, что никто из нас не верил в то, что это действительно произошло.
Я знаю, что после случая с Артемом все подумали одно и тоже. Ритуал настоящий! Возможно, мы и вправду вызвали кого-то? Что-то? Если и да, то чего они хотят от нас? Что им нужно? И самое главное, как избежать смерти?
Тогда я сильно… Не знаю, как сказать… В общем я присел. Присел на разные препараты. Вначале я оправдывал сам себя. Говорил, что все это просто развлечение и так для расширения кругозора. Мне и вправду казалось, что после них легче, но с каждым разом это начинало происходить все чаще. Ты даже не замечаешь, как это становится привычкой. В какой-то момент я поймал себя на том, что делаю все на автомате. А самое опасное, что ты думаешь, что легко можешь бросить в любой момент. Ты же не один из этих слабовольных наркоманов. Всего за несколько месяцев я прошел путь от “вдруг моя мама узнает”, до “дай мне денег, сука, пока я не сдох”.
В общем, это был настоящий кошмар, который иногда прерывался небольшими промежутками спокойствия. Но тогда я еще не знал, что кошмар ожидал меня впереди.
В один из моментов блаженства для меня все закончилось. Моя мать, ты же помнишь её, она все спланировала. Заранее подготовилась. И сдала меня в какую-то дыру при православном храме.
Конечно же я слабо помню, как все произошло. Я взлетел и проплыл через всю нашу квартиру на выход. Дальше вниз, по лестничной клетке наружу и прямо в большие распахнутые двери. Помню ощущение… словно попал на небеса. Паришь себе, ни проблем тебе, ни забот, а вокруг только добрые лица. По итогу долетел я так на облаке до белоснежной комнаты… а потом меня отпустило…
Жестко было так, что словами не описать. Сначала ты еще понимаешь, что именно и где у тебя болит, но со временем боль разрастается и заполняет все твое тело, каждую твою клеточку и ты сам становишься болью. Хоть кожу с себя сдирай. Нет. Не тело даже. Словно, мозг кипит от боли. В такие моменты ты на все согласен. Хоть иглу в себя всадить, хоть мать родную продать, хоть душу свою собственноручно вырвать и задушить – все, лишь бы полегчало. Все равно хоть к богу, хоть к дьяволу – лишь бы прошло. Если бы не вязали прямо к кровати, я бы точно снес себе голову обо что-нибудь.
В общем, не знаю как моя мать их нашла. Этих, прости Господи, православных, но они свое дело знали. Не знаю сколько времени я был прикован к кровати. Часы, дни или недели. Когда я снова обрел способность мыслить то обнаружил, что сижу на капельницах.
Дважды в день, утром и вечером, приходила медсестра. Такая тучная невысокая дама, одетая во все черное. Покачиваясь, она переступала с ноги на ногу, чем напоминала мне пингвина. Она меняла капельницы и судно. По несколько раз протыкала мою руку толстой иглой пытаясь отыскать вену. Мне было больно, но я не пытался с ней заговорить и дело даже не в ее отношении ко мне, которое читалось во всех её движениях: я для нее не более чем скотина, которую ей поручили кормить. Просто мне казалось,