Бабки. Татьяна Филатова

лес. Немец стал медленно поворачиваться к своим, дуло его автомата было по-прежнему направлено от него.

      – Was machst du? – закричал один из немцев, после чего тот расстрелял их обоих. Тряхнув головой, словно проснувшись от дурмана, солдат свободной рукой прикрыл от ужаса свой рот.

      – Habe ich das gemacht? Es kann nicht sein! (Это сделал я? Не может этого быть!) – пробормотал он.

      Шура, которая доползла до своего рваного платья, вытащила из кармана коробок со спичками, чиркнула одной из них.

      – Гори, сволочь, – сказала она и дунула на спичку. Огонь тут же перенесся на немца, и тот вспыхнул, как фитиль.

      – Шура, не надо! – закричала Никитична и побежала к дочке. Глаза у девушки налились кровью, черные зрачки злобно наблюдали за тем, как ее враг горел заживо. Он направил на нее автомат горящими руками, но Никитична успела толкнуть его, и пули достались старым стволам деревьев. Немец, который был ненамного старше самой Шуры, полыхая, как та спичка, кричал и катался по земле, пока не остановился и не замер. Голая девушка с растрепанными волосами, довольно улыбаясь, наблюдала за корчами врага.

      – Они ничего с тобой не сделали? – закричала, наспех надевая на дочку порванное платье, Никитична.

      – Не успели, – продолжая злобно улыбаться, ответила Шура.

      – Ох, зря мы так, – сказала Ягарья, стоя над уже догорающим трупом, – зря. Огонь могли увидеть. Надо скорее закопать их, да подальше от нас, в лесу.

      – Они заслужили этого, – спокойно сказала Шура. Ее дрожь унялась, сердце замедляло ритм до нормального состояния.

      – Да, возможно, – ответила Павловна, – но тем самым мы навлечем на себя беду. Пойми, девка, – она тряхнула Шуру, отчего даже глаза у той цвет поменяли, зрачки стали маленькими, а сумасшедшая и даже злобная улыбка сошла с губ, – ты убила человека. Нет, не человека – ты убила немца. И остальные этого так не оставят. Они придут искать их.

      – Значит мы убьем и их, – ответила Никитична. – Павловна, пойми, у нас нет выбора.

      – Я знаю. Знаю. Я останусь здесь, а вы идите в дом. Пришлите тех, кто покрепче. Надо могилу выкопать глубокую. Природа благоволит нам – ветер дует от деревни, звук от стрельбы унесло в лес. Иначе нас сегодня всех бы и перебили.

      Тело догорало. Неприятный запах горелого мяса и человеческого жира разнесся по лесу – ветер и правда не дул в сторону деревни. Ягарья подошла к двоим расстрелянным солдатам: им обоим не было и двадцати пяти лет, как решила она. Молодые и глупые, получившие власть и оружие. Один еще дышал, что-то в груди у него булькало, кровь тонкой струйкой вытекала изо рта.