на второй год. Летом мы поехали на дачу, и тогда за меня взялся отец. Он выкинул все таблетки в мусорное ведро и сказал, что будет лечить меня «своими методами». Я выучился косить, вскапывать огород, полоть, работать с рубанком, самостоятельно нарезать резьбу на водопроводных трубах. Кажется, этот инструмент назывался лерка. Я не помню. В августе, перед самой школой, папа учил меня водить машину. Мне не было интересно, но любое дело позволяло мне не общаться с отцом и не думать. Мыслей никаких у меня не было. Если я оставался незанятым, я просто смотрел в одну точку. Я привык, что этого делать нельзя. Это очень раздражало родителя, он начинал кричать. А крик меня тогда пугал. Поэтому я постоянно чем-то занимался, и мне было нe хорошо и не плохо. Я был занят. Меня это устраивало.
Водить оказалось не так сложно. Может быть, мне это даже понравилось, потому что для того, чтобы старая «Нива» ехала, нужно было совершить множество действий. Меня занимал тот факт, что машина, как оказалось, не едет сама. Ей нужно постоянно помогать, переключать передачи.
В школе, когда я пришел учиться в сентябре, больше не доставали. Со мной просто никто не общался, только посматривали косо. Меня это устраивало. Мне даже выделили отдельную парту, в самом конце класса, у стены. Там было уютно.
Я вхожу в метро. Уже довольно поздно, но свободных мест в вагоне почти нет. Город не засыпает ни на минуту, и каждую эту минуту он высасывает из своих жителей еще одну каплю жизни, еще одну каплю страдания, еще немного денег. Этому городу всегда мало, его невозможно насытить. Уничтожить его пока никто не смог, хотя многие хотели бы. Иначе откуда столько хмурых лиц? Чем все они недовольны? Что их не устраивает столь кардинально?
Открываю свою квартиру. Темно и неуютно, но я привык. Это место, где я сплю. Я иду в душ и смываю с себя этот день, похожий на тысячи других. Завтра меня ждет то же самое, только без секса. Некоторые называют это стабильностью. Даже мечтают об этом. Я называю это жизнью. Другой у меня нет. У меня мало мебели в спальне. Кровать, тумбочка… Еще шкаф, где хранится одежда. Костюмы с рубашками надеваю редко, только в том случае, если мне нужно принимать участие в совещании с руководством. Я его называю – Большое Совещание. В такие дни к нам приезжают шишки из головного офиса.
Глава третья
Прошло три дня, и сегодня как раз Большое Совещание. От нас в нем участвует директор – неимоверно толстый мужик, лет около пятидесяти, в бордовом костюме. Такие уже давно не носят, но босс убежден в своей элегантности. К счастью, его некому разубедить. Рядом с ним садится протоколист, она же секретарша с ресепшена. Милая девушка. На совещании она всегда надевает очки, чтобы казаться солиднее. Оправа довольно дорогая. Но я знаю, что диоптрий в линзах нет. На сотруднице серый брючный костюм и глухая блузка темно-коричневого цвета. Маникюр нейтральный. Сегодня – никакой эксцентричности, только классика. Приезжают кошельки, те, от кого зависит наша зарплата. Докладывать придется мне. У себя в