он-то за ней ухаживает, а она? А она, тем временем, его в шейку целует и перышки поправляет.
И все это очень нежно у них так получается, что во мне тут же прекращается вся война дуализма и лень отлетает… «времена» останавливаются… И мир входит в меня и распространяется вокруг везде, куда хватает глаз.
Пока мир воцарялся на земле, к нам прилетела еще одна пара голубей. «Прилетели, сели». А «мои» голуби прикоснулись друг к другу и застыли, ни на кого не обращая внимания. Он положил ей свою голову на шею, чуть-чуть сверху. Постояли так, потерпели страсть, глаза закрывши, и потом он ей опять стал нежно причесочку поправлять.
А вторая пара теперь идет к моим влюбленным мелкими своими шажочками, смешно так переваливаясь, – забытые библейские символы мира из страны социализма… Рядом с нами растет шелковица, тутовое дерево китайское, смоква буддийская, под такой Будда сидел перед просветлением. Прохожие, гуляющие мимо нас, это интуитивно чувствуют и на минутку останавливаются поесть смокв с меланином. Вот и мама с дочкой едят и папа их вот, и еще двое молодых азиатов…
А черненький голубок пошел навстречу гостям прилетевшим, начал гулить, начал кланяться им. И я окончательно уверовал, – он мужчина. Раскланиваться есть ритуал, входящий в правила многих брачных игр, – у тетеревов на току, у людей на балах… А прилетевшие гости все ближе и ближе подковыливают. А самочка рябенькая вдруг первая подбежала к гостям и клюнула. Ревнует?! Клюнула, но без энтузиазма, лениво так, нехотя, от жары или просто формально, соблюдая принятые кем-то в данном случае условности для дам. И так они там вальяжно фыркали и не спеша разбирались несколько времени. Потом появились еще голуби. Видно было – все подлетали парами и располагались вокруг первой, моей пары, очевидно признавая их первенство и авторитет хозяев данного места.
А мне уже казалось, что никто из прилетающих так нежно друг друга не любил, как мои «первенцы». Гости все больше лежали в пыли, как маленькие тюленьи цыплята, поправляли крылышки, животики и везде-везде. Черненький мальчик всегда оказывался крупнее всех подлетавших к ним в гости. И всегда пытался раскланяться с каждым из прибывших гостей. Его рябушка прилагала все усилия к тому, чтобы постоянно быть рядом с ним и к нему поближе. По «ходу дел» он все время что-то находил съедобное в пыли и ей складывал в клювик, а она найдет – так обязательно ему даст. И он брал…
Все периферийные гости тоже нежно и незаметно любили друг друга.
Потом одно время казалось, что любовь у черненького с рябушкой пропала. Потом как-то вдруг вообще все в этой стайке распалось, все как-то разбрелись. Черненький стал мурлыкать с двумя еще не улетевшими дамами. А бело-рябушка нисколько больше не ревновала, и все смешалось, центр сбился, парочки разошлись в разные стороны… И всех разбредшихся гостей уже и не видно нигде. Разлетелись… И, казалось, что я был не прав во всех своих «наблюдениях любви». Только, глядь, черненький знакомец опять