её заглушался голосом переводчика. Единственная была ведьмой из ужастика по видаку, причем видак Предыбайлов смотрел, находясь в самовольной отлучке из части, на вокзале, в маленьком душном зальчике. Собственно, в этом зальчике и проходила вся его самоволка: на вокзале он купил водки и закусить, в зальчик его пустили бесплатно, в зальчике он обосновался почти на сутки, пока не посмотрел практически всё из имевшегося у держателей видеосалона, в зальчике его и взял комендантский патруль, вызванный кем-то из малочисленных зрителей: Предыбайлов, намучившись в бессоннице, своим храпом мешал смотреть другим.
Его не особенно волновали те десять суток гауптвахты, полученные за самоволку. Он уже был с единственной, она уже была с ним. Предыбайлов ощутил – он обязательно встретит такую, пусть она будет живой, не ведьмой, конечно, пусть у живой будут все свойственные живым минусы, но их встреча состоится. И после этой встречи они будут вместе. Навсегда.
Но встреча откладывалась. При том, что Предыбайлов всячески её приближал, а именно – находился не непрерывном поиске. Он решил не возвращаться домой, к матери, на шахту. Он завербовался в столичную милицию, справедливо полагая, что в большом городе вероятность встречи возрастает. Он служил, как мог, а служить он мог плохо.
Вечерами, после дежурства, Предыбайлов вместо телевизора, водочки, разговоров шел на поиски. Он приводил себя в порядок, брился, мылся. Соседи по общежитию думали, что у него есть зазноба. Они интересовались, Предыбайлов же неизменно отвечал, что, мол, да, есть, красивая, со своей квартирой. «Женись!» – завидуя, уговаривали соседи, но Предыбайлов придумывал какие-то труднопреодолимые сложности, типа парализованной матери на руках у избранницы или чего-то в том же духе.
Его поиски почти всегда заканчивались преследованием той, которая хоть чем-то, хоть какой-то мелочью напоминала Предыбайлову единственную. Чаще преследование завершалось ничем. Предыбайлов шел за объектом, ехал вместе с ним в транспорте, старался к объекту то максимально приблизиться, то от него удалиться, не теряя объект из виду, а потом прекращал преследование, выходя на улицу раньше объекта или, наоборот, оставаясь в транспорте после того, как выходил объект.
Но бывало и так, что между Предыбайловым и преследуемой завязывалась беседа. Предыбайлов рассказывал какой-нибудь случай из армейской жизни. Галантно подавал руку. Брал телефон. Его, случалось, приглашали на чашечку кофе-чайку. Приглашения он принимал, но бывало, что он встречал непонимание, что его принимали за маньяка, от него бежали, звали на помощь. В таких случаях Предыбайлов бежал в противоположном направлении, но, если ему было ясно, что помощи объекту ждать неоткуда, он менял тактику. Его галантность испарялась. Он набрасывался зверем, бил, царапал, грыз. Потом убегал, оставив объект почти что бездыханным. Или без каких-либо признаков жизни.
Его повязали после