проносили мимо палаты.
Но на четвёртый день кризиса, придя в палату, мой друг увидел, что я сижу и ем. Мне правда неожиданно жутко захотелось есть. Даже не есть – жрать. Друг понял, что мне стало лучше. На следующий день пришли анализы, подтверждающие улучшение ситуации. Желание есть у больного всегда опережает любые хорошие анализы, и врачи знают об этом.
Если бы не старания лучших наших медиков, я бы не писал сейчас эти строки, к гадалке не ходи. Каким-то чудом они вытащили меня с того света.
В те три дня в бреду, когда не знал, смогу ли выжить, я лежал и думал о прожитой жизни. И представлял, что будет после смерти. На похоронах или поминках люди часто говорят, какую яркую и счастливую жизнь прожил покойный. Обо мне, наверно, можно было бы сказать, что я прожил десяток таких ярких и счастливых жизней. Взять хотя бы мой корабль «Атаман Платов» – он стал осуществлением идеи перманентного веселья. Сколько фееричных и самых отвязных вечеринок на нём прошло – не счесть.
Сотни красивых девушек окружали меня всю сознательную жизнь!.. Как-то раз президент Молдавии Игорь Додон пообещал моей девушке, ставшей впоследствии женой, взять меня с собой на перевоспитание в Новый Афон. Он настоял, чтобы там я сходил на исповедь и ни в коем случае не врал монахам. Поэтому на вопрос монаха: «Со сколькими женщинами у вас были сексуальные контакты?» я честно ответил: «Ну, с тысячей точно были…» К причастию меня не допустили…
За свою жизнь я купил себе самые дорогие игрушки, о которых мечтал: автобус, на котором ездит Дональд Трамп, кабриолет как у Джеймса Бонда, дорогой катер, мотоцикл, причем не абы какой, а Honda Gold Wing… Построил собственный трехпалубный корабль… Я стал самым дорогим политическим консультантом в России, создал красивый и стабильный бизнес. Открыл собственный загородный клуб… А сотни путешествий в десятки стран мира! Жил и в дорогих семизвёздочных отелях арабских шейхов, и в палаточных городках, которые мы строили на необитаемых островах, где бегали, как аборигены… Если посмотреть со стороны, не жизнь – праздник.
Но в те три несчастливых дня, когда умирал, я не думал о деньгах, тусовках, путешествиях, дорогих игрушках, девушках… Меня не утешали воспоминания о том, какую яркую жизнь я прожил. Мне было грустно, что не доделал множество дел и что после смерти от меня ничего не останется. Бизнес-империя, которую строил годами, рухнет после того, как меня не станет. А что останется моей дочери (ей на тот момент было шесть лет)? Только знание, что её папа был когда-то депутатом Государственной Думы и героем-любовником? Ничего себе наследство! Это было невыносимо обидно.
Моя дочь, моя единственная наследница, живет в Америке с бывшей женой, и она даже не сможет получить наследство. Ведь после моей смерти загородный клуб «Поплавок» растащат по кускам. И к моменту, когда она подрастет, «наследством» будут огромные счета за электроэнергию, судебные решения по невыплате заработной платы, неоплаченные налоги на землю… Землю, на которой нет ничего.