к той войне, услышать подобный ответ для Эвангелии было вдвойне неожиданно.
– И всё же, – слегка нахмурилась девушка. – Эти люди – такие же зольдаты, как и ты. Твои товарищи по оружию, которые точно так же, как и ты, прошли войну. Я думала, ты с ними в хороших дружеских отношениях, ведь общее дело… То есть горе, объединяет. Разве это не так?
– Это они тебе сказали, что мы с ними «товарищи по оружию»? – эльте не удивилась, лишь подняла правую бровь и чуть прищурилась на энкелин.
– Ну да, – пожав плечами, ответила та, не понимая, почему её родственница так насторожилась. – А-а… что-то не то?
– Боюсь, тебя обманули. Они все – штабные, – чуть прикусив губу, поведала А’Ллайс и покачала головой. – Впредь ничего у них не бери и тем более не впускай в наш дом. Это тебе мой личный приказ. А с твоей упрямой матерью на эту тему я поговорю сама.
– Что, неужели расстреляешь её? – грустно, слегка улыбнулась Эвангелия. Однако эльте шутки не оценила и потому, ничего не ответив, перевела взгляд с энкелин на фотоснимок. И тут девушка в очередной раз осознала, что лучше бы держала язык за зубами.
– Я… Прости, – повесив голову, извинилась девушка. – Просто не…
– Отставить извинения, – отложив фотоснимок в сторону, перебила девушку А’Ллайс. – Слушай мой приказ, зольдат. Сейчас отправляешься ужинать, а после жду тебя в саду… – и спустя пару секунд, уже более спокойным и добрым тоном добавила: – И захвати там чего-нибудь съестного для птиц.
Девушка замерла в удивлении. Конечно же, отправляясь на этот разговор, она надеялась на хоть какие-то перемены в их с эльте отношениях, но, чтобы вот так сразу, в этот же вечер… Или А’Ллайс просто не хочет ещё сильнее расстраивать и без того грустную энкелин и через силу позвала ту на прогулку, чтобы успокоить? Думать дальше на эту тему Эвангелии было сложно. Её начинали переполнять эмоции: радость и слёзы счастья перебивали все другие чувства и затуманивали разум, мешая трезво оценивать всевозможные варианты дальнейших событий.
А вот А’Ллайс подобных чувств не разделяла, и на то у неё были свои собственные причины. И дело даже не в каком-нибудь там отсутствии любви к своей энкелин – наоборот, она любила её больше, чем свою дочь…
В последний день войны в душе А’Ллайс погибли почти все чувства. Все, кроме гнева и сострадания. И только благодаря своим самым близким – дочери и энкелин – в её сердце, пускай и тускло, но всё ещё мерцали доброта и радость, заставляющие хоть иногда улыбаться и быть счастливым человеком. Однако только находясь рядом с близкими… Вот и сейчас, спустя лишь минуты взаимного молчания, созерцая счастливые глаза Эвангелии, бывший офицер А’Ллайс фон Берх наконец спроецировала на своём лице подобие слабой, но искренней улыбки.
Они обнялись. Вернее, первая с широко растопыренными в стороны руками полезла Эвангелия, а А’Ллайс, в свою очередь, не смогла отказаться от такого предложения.
– Всё,