(так звали Светиного братишку) заулыбался, отложил спичечный коробок с леской и потащил меня за собой. Мы прошлись с ним вокруг дома, заглянули в огород и небольшой сад за домом.
– Это у нас погреб, а вот здесь вода, здесь летний душ, а это туалет…
Я посмотрел на покосившуюся деревянную конструкцию туалета и отметил про себя: «Надо бы починить. Непременно займусь по свободе».
– А это наш пёс – Лыско.
– А он не кусается?
– Что ты! Он за всю свою жизнь ещё никого не укусил!
– А что, если я окажусь первым? – спросил я Лёшку, протягивая к псу руку.
Мальчишка засмеялся.
– Никогда не укусит. Он добрых видит издалека. И никогда на них не гавкает.
Продолжая экскурс по территории Далматовской усадьбы, мы подошли к угольному сараю.
– А здесь самое главное, – промолвил мой новый знакомый, указывая на сарай. – Сейчас сам увидишь.
Лёшка открыл дверь, ведущую в сарай со стороны двора, и мы вошли в полутёмное пространство, заваленное пыльным хламом. Справа, у стены стоял верстак с набором слесарных инструментов, на полу валялись старые шины, стояли канистры, банки с краской и прочий нужный и не очень инвентарь. Посередине всего этого хаоса, у деревянных ворот, сбитых в «ёлочку», как видно, выходящих на улицу, стоял мотоцикл «Днепр» с коляской, из которой торчали рыбацкие сапоги, и виднелась смотанная крупноячеистая сеть.
– Это папин гараж. Когда я выросту, это всё будет моё, – произнёс он не без гордости.
– Сколько же тебе лет? – спросил я его в свою очередь.
– 12 апреля стукнуло одиннадцать!
– Ух, ты! Ты ещё и космонавт! Родился в такой день!
– Не. Космонавтом я не хочу. Я буду моряком.
– Это почему же?
– Мне нравится море.
– Ты был на море?
– Был. В прошлом году. В лагере. А ты был на море?
– Много раз.
– У нас ещё и лодка была, – после некоторого раздумья тихо произнёс Лешка. – Нам было трудно, и мама её продала.
– Жалко было?
– Жалко. Светка даже плакала.
Мы вышли из сарая и в лицо мне ударил солнечный луч, яркий и жгучий после пыльной темени гаража. Лёшка посмотрел на меня как-то особенно и вдруг сказал:
– Ты и в правду похож на папу. Мама вчера об этом говорила Светке, а я не верил.
«Наверное, в этом и заключается расположение Светы ко мне – подумал я. – И дело тут совсем не из-за вспыхнувшего чувства. Да и мне нужно с ней как-то по-другому. Любовь – это всего лишь болезнь. И единственное лекарство от этой болезни – время. Валентина Ивановна мудро отмерила его – один год. За это время многое может измениться. Впрочем, измениться оно может и за тот месяц, который я проведу здесь».
– Ну, я пойду, – прервал мои размышления голос Лёшки, – а то меня пацаны ждут.
– А мама тебя отпускает на рыбалку? – спросил я его.
– Отпускает. Только купаться не разрешает. Боится, чтобы я не утонул. А я плаваю не хуже Светки!
– А ты, наверное, не слушаешься её, всё равно купаешься?
– Не.