ждут? – спросил я его.
– Сейчас я тебе ничего не могу сказать. Скоро сам всё узнаешь.
После ужина Султан сказал, что мы уезжаем. Он о чём-то попросил Рустама, и тот подвёл ко мне своего коня, на котором ездил за овцами.
– Его зовут Маржан. Он смирный, – сказал он, – ты не бойся его.
– Почему Маржан? – спросил я Рустама.
– По-русски это будет Сапфир.
– А его как зовут? – я кивнул в сторону коня Султана.
– Мох. Мох – это Ветер. У Султана хороший конь. Ему за него четырёх коней давали, он не взял.
Я никогда не ездил на лошадях, более того, я даже не знал с какой стороны к ним подходить. Рустам помог мне взобраться на коня, и я, устроившись в седле, понял, что это не так уж и плохо.
Султан уложил мой саксофон в мешок и приторочил его к седлу своего Моха. После этого он легко вспрыгнул в седло, отчего его конь взвился свечкой и, протанцевав на задних ногах один круг, стал, покорно опустив голову. Обернувшись, Султан что-то крикнул Рустаму, тот привязал уздечку моего коня к хвосту Моха, затем подошёл ко мне и сказал:
– Держись крепче. И не бойся.
Подумав, он добавил:
– Я тебя обязательно найду, где бы ты ни оказался!
Наш «тандем» тронулся и уже издалека я снова услышал голос Рустама:
– Дала мукълахь кхин а гур ду вай!
Султан обернулся и перевёл его слова:
– Он сказал тебе: «Даст Бог, увидимся!».
Глава 13. Бессмертники
С первых дней моей практики я быстро освоился со своими обязанностями по работе, сдружился с ребятами из ансамбля, которые почему-то очень благоволи мне. Со Светланой мы тоже стали друзьями, хотя иногда и возникали у нас с ней мелкие ссоры, в основном из-за предлагаемого мной репертуара. Петь джаз она категорически не хотела, и я буквально силой навязывал ей «вечно зелёные хиты» Эллы Фитцджеральд и Билли Холидей. Все мои старания привить ей любовь к джазу оказались тщетными исключительно из-за отсутствия материала для прослушивания. Из всего того, что я предлагал ей, у меня в сравнительном достатке была только Элла Фитцджеральд. Как раз в это время фирма «Мелодия» выпустила пластинку с несколькими её песнями, в частности «Summertime» в дуэте с Луисом Армстронгом. Тогда джаз только начинал культивироваться в СССР и всю информацию мы черпали из радио, в частности из передач Уиллиса Коновера, которые прослушивались на коротких волнах шесть раз в неделю после полуночи. Мы записывали его передачи «Jazz Hour»32 на магнитофоны, а потом тексты переводили на русский язык и списывали перевод в тетрадки. Качество же записываемой музыки было катастрофически низким, но и это было для нас тогда величайшим достижением.
Очарованный голосом Светланы, я всеми силами пытался увлечь её джазом, и, если бы у меня было в достатке музыкального материала для иллюстраций, несомненно, победа была бы за мной.
Характер у Светы оказался сложным: она была очень вспыльчивой, хотя и быстро отходила и ещё необыкновенно ранимой – даже безобидная шутка в её сторону могла вызвать у неё болезненную реакцию. Обнаружилось это буквально с самого