физиономия слегка вытянулась.
– Да в прямом! Как тебя зовут, господин Райт? Я не притворяюсь беспамятной, а действительно потеряла память. Для меня ты совершенно чужой человек. Так как тебя зовут, парень?
– Сойер, – недоверчиво рассматривая меня, произнес он.
– Прекрасно. – Я уперла руки в бока и кивнула: – Давай расстанемся, Сойер. С этой минуты нас ничего не связывает.
– А? – Он выглядел совершенно обалдевшим.
– Удачи и всего наилучшего, господин Райт. – Обойдя его по дуге, я направилась к двери.
Очевидно, в этом мире Шекспира и его знаменитых пьес попросту никогда не было. Иначе все знали бы, что самые печальные на свете истории, в которых девушка глотала подозрительную дрянь и надеялась изобразить смерть, чтобы избежать брака, хорошо не заканчивались. Дохли все. Поголовно. Измученный голодной диетой организм Ивонны гениальной задумки тоже не оценил…
– Все в порядке, Ивонна, – полетело мне в спину. – Будь со мной жестока! Я знаю, что ты хочешь защитить меня от гнева колдуна. Верь, я спасу тебя!
– Да елки-палки… – пробормотала я и повернула в замке ключ.
Прекрасно прожила бы в другом мире без чудесного знания, что Ивонна крутила роман с репетитором младшего брата, но многое встало на свои места: и странное лекарство в кулоне, и внезапная болезнь.
Вечером Раиса передала мне учебник по окружающему миру.
– Учитель просил отдать.
Очевидно, влюбленный Сойер пытался наладить переписку через новую горничную, раз прежнюю отправили в отставку, и активно напрашивался на воспитательную беседу.
– Верни в классную комнату и больше ничего от него не принимай, – строго, чтобы хотя бы Раиса прониклась серьезностью моих слов, велела я.
Перед приездом Фостена Мейна дом лихорадило. Сборами дочери ко встрече с будущим мужем леди Артисс управляла лично, по большей части пугая служанок, нежели их мотивируя. От ее резких приказов и ледяных взглядов съеживались кружева на платье, а у всех девушек начинались приступы неуклюжести. У Раи так сильно тряслись руки, что она три раза уронила черепаховый гребень для волос.
Корсет по приказу леди на мне затягивали не щадя, со всем желанием угодить строгой хозяйке. Мнение страдающей стороны, в смысле мое, по поводу обхвата талии вообще не учитывали. Если леди Артисс опасалась, что дочь неприятно поразит жениха признаками здорового аппетита и нежеланием хрустеть за обедом капустой, то она могла быть совершенно спокойна. Внутри теперь не помещался воздух, какая – бог мой, – еда?
– Подрумяньте Ивонне скулы, – властно приказала мать семейства. – От переживаний она такая бледненькая!
Бледность, леди Артисс, у меня случилась от кислородного голодания, а нервная система вообще ни при чем. По-прежнему крепка, как чугунный мост. Давайте просто приспустим корсет.
Однако, как и всегда, в присутствии матери Ивонны я предпочла прикусить язык и промолчать, чтобы очередной раз не выпячивать инаковость. А Раиса расстаралась: от души потерла мне щеки