его, чего он хочет! Поняла? – прозвучал из глубины взрослой вопрос с заложенным в нём требованием немедленно сообщить о готовности к выполнению.
– Да, поняла! Я должна спросить его, чего он хочет! – показала Кукла полне́йшее уразумение сложившейся ситуации и тактики момента, а также стопроцентное согласие с теперешним руководством, вглядываясь с трепетной надеждой, но как-то по-строевому тупо, в ту сторону, откуда из-за приоткрытой двери доносился бас.
– Вопрос должен звучать так: «Что ты хочешь?» Повтори! – сохранял за собой инициативу Карабас.
– Что́ ты хочешь?! – воскликнула Честная Кукла в безотчётной экзальтации, слегка оторвав каблучки от паркета и, по-лебяжьи вытянув шею, тупо упёрлась деревянным взглядом в деревянную дверь взрослой комнаты, явно уверенная в том, что такая фундамента́льная и та́к вы́спренне произнесённая на этой импровизированной сцене реплика из вновь полученной Ею роли непременно сулит Ей достойный ангажемент.
– Не я́ хочу, а о́н хочет! Он хочет! Дошло́?! – брезгливо-разочарованно выдохнул Карабас – он же сценарист и он же режиссёр постановки, призванной вызвать фурор в театральном мире. Тем самым Карабас откровенно показывал, кто́ тут из всех самый у́мный, а кто дура́к, и что если так пойдёт и да́льше, то репетиция спектакля будет прова́лена, а роль могут и отобрать.
– Да, теперь, думаю, что поняла, – с артистичной вежливостью приложив подушечку среднего пальца с красным ногтем к виску, а сам палец выгнув дугой, изобразила Марионетка наигранную секундную неуверенность, а также нечаянно оброненное и вдруг заново обретённое Ею постижение смысла задумки сценариста и режиссёра при неизменной, по-бабьи глупой преданности и стремлении угодить своим постижением, своей умной предупредительностью сценаристу и режиссёру постановки, и, торжественно воображая себя в глубине души Принцессой Турандот, неожиданно громко и пафосно растянула долгожданное, та́к ну́жное восклицание не своим драматическим сопрано:
– Чего-о-о он хо-о-очет?!! – и вновь мягко, словно пёрышко, опустилась на каблуки, захлопав крыльями.
– Я не зна́-а-аю, чего он хо́-о-очет! Ты меня́-а об этом спра-ашиваешь?! – безвозвратно усугубил сокрытый от людских глаз басовитый Карабас вопрос понимания как краеугольный вопрос философии.
– Не-ет. Я у него́-о спра́-ашиваю: Чего о́-он хо-очет?! А он не отвеча́-ает! – начала капризничать, чуть ли не теряя терпение, Примадонна.
– Он этого не знает. Он должен задать вопрос о то́м, чего он хочет, ему́! Тогда он будет это зна́ть, если получит от него ответ, и сможет ответить тебе. Поняла?!
– Да. Теперь, думаю, что поняла, – немного успокоилась Принцесса.
– Теперь скажи: «Задай вопрос, чего он хочет».
– За-дай воп-рос, че-го он хо-чет! – с тупой механистичной расстановкой по слогам, но достаточно быстро, словно на автомате, протараторила в ответ Марионетка.
– Но не мне́, а ему́! Надо сделать та́к, чтобы было поня́тно. Чтобы он понял. Он!
– Задай