откуда, но он всегда узнает о моих продолбах раньше, чем у меня появляется шанс рассказать ему самому.
– Он заслужил, сэр. Я защищал товарища по команде.
Он просто поднимает бровь, оставляя меня либо мириться с неловким молчанием, либо выбалтывать подробности. Я выбираю молчание, ожидая, пока он нарушит его первым. Папа не согласен с правилами Национальной ассоциации студенческого спорта против драк, но это не значит, что он не злится из-за того, что я продолбался уже дважды одним и тем же образом. Для Ричарда Каллахана ошибки – это что-то на один раз, и повторять одну и ту же дважды – уже глупость.
– Какая жалость, – говорит он в итоге. У него не сердитый голос, просто смирившийся. Как будто этот разговор – груз, который ему неинтересно тащить. – Команда пострадает, если тебя не будет на льду.
– Вообще-то тренер умудрился оставить меня в составе на открытие сезона. – Я медленно прикусываю нижнюю губу. – Но заставляет меня заниматься волонтерством. Думает, это поможет мне сосредоточиться.
Папа снова поднимает бровь.
– Я всегда восхищался тренером Райдером.
Я, потупившись, смотрю в пол, ковыряя носком кроссовка какую-то потертость.
– Он сказал, что, если я возьмусь за ум и снова начну прилично играть… он сможет сделать меня капитаном. – На последних словах я поднимаю голову: не могу удержаться.
Не знаю, чего я ожидаю. Поздравлений? Гордости? Слова «умница», как будто я сраный золотистый ретривер?
Вместо этого я получаю хмурый взгляд.
– Интересно. – Он снова вздыхает. – Не могу сказать, что я удивлен тому, что это снова случилось, Купер. Не в первый раз ты даешь своему норову взять над тобой верх. Мне всегда было любопытно, не проявит ли хоккей худшие черты твоей личности.
– Сказал тот, кто профессионально занимался силовым спортом. – Мой тон становится острым, как нож для колки льда, когда досада течет сквозь меня. – Дело не в хоккее. Я не…
– Умоляю, – прерывает папа, и его голос не уступает моему.
Мне стоит повесить трубку, и я это знаю, но я не могу заставить себя это сделать. Я не жду от него извинений, но вдруг ему хоть немного стыдно и я увижу это в его глазах.
– Чем ты будешь заниматься? – в итоге спрашивает он. – Как волонтер.
– Учить местных детей кататься на коньках.
– Звучит не так плохо. Сколько им лет?
– Семь? Восемь? Я даже не знаю.
– Ты когда-то был в этом возрасте, как раз учился держаться на льду.
Я жду, что он продолжит, но, разумеется, он этого не делает. Он не любит слишком близко подбираться к теме дяди Блейка, даже ненароком. Дядя Блейк – младший брат моего отца, который познакомил меня с хоккеем, но, поскольку он годами то появляется, то пропадает из наших жизней, ведя борьбу с зависимостью, папа держит его на расстоянии. Это дерьмово, но ссора с ним по этому поводу ни к чему не приведет.
– Наверное.
– Похоже, неплохая затея. Это может помочь тебе хоть немного