их работать на себя, для своей защиты, работать сообща, коллективно. Для этого ведь мы и прибыли сюда – научить их совместной борьбе. Мы же не только поднять оплату хотим. Впрочем, ты и без меня все это знаешь.
– Да, – согласился Джим. – Я и раньше это знал, не знал только, каким образом ты собираешься этого достичь.
– Ну, единственный способ тут – работай с тем материалом, что имеешь. Ни солдат, ни пулеметов ведь у нас нет. Сегодня нам повезло: материал представился готовенький, мы – тут как тут, за него и ухватились. Теперь с нами Лондон. Он прирожденный вожак. Мы обучим его, куда следует вести народ. Однако все должно происходить естественно. Руководители должны родиться в гуще народных масс. Мы можем преподать им метод, но саму работу они будут выполнять самостоятельно. Вскоре мы начнем обучать Лондона методу, а он, в свою очередь, обучит тех, кто подчиняется ему. Вот увидишь, – продолжал Мак, – история о том, что происходило сегодня ночью, к вечеру уже разнесется по округе. Мы окунули весла в воду, запустили процесс, это превосходит самые смелые мои ожидания. Может, нас и привлекут потом за то, что оказывали медицинские услуги без лицензии, но это лишь теснее свяжет нас с людьми.
– Как такое могло случиться? – спросил Джим. – Ты сказал всего несколько слов, и все завертелось, работа пошла четкая, как часы, и людям это нравилось. Они отлично себя чувствовали.
– Конечно, им это нравилось. Людям всегда нравится работать сообща. Они изголодались по такому труду. Известно тебе, например, что, работая вдесятером, человек способен поднять груз в двенадцать раз тяжелее, чем работая в одиночку? Стоит лишь заронить в людях искру, и смотришь, дело пошло на лад! Большинству, правда, свойственна подозрительность, потому что люди привыкли к тому, что выгоду от их совместного труда у них всегда отнимали, изымали, но увидишь, что будет, когда они начнут работать для себя! Сегодняшняя работа захватила их, это была работа для себя, их работа. И ты сам мог наблюдать, как ладно все работали.
– Ты ведь не все собранные тряпки использовал, – сказал Джим. – Почему же ты велел Лондону сжечь их подчистую?
– Пойми, Джим… Неужели неясно? Каждый, кто пожертвовал частью своей одежды, стал ощущать это дело как свое кровное. Все они чувствуют теперь ответственность за новорожденного. Он их, потому что что-то от них перешло к нему. Вернуть им тряпки – значило бы отвергнуть их. Нет лучшего способа подключить человека к делу, как заставить его что-то отдать на благо этого дела. Бьюсь об заклад, все они сегодня чувствуют себя как нельзя лучше.
– А работать сегодня мы будем? – спросил Джим.
– Нет, пусть история сегодняшней ночи походит по округе, разойдется по ней волнами. Назавтра она, черт побери, станет легендой. Нет, к работе приступим позже. А пока нам нужно выспаться. Господи, как же нам подфартило поначалу!
Над их головами ветерок тронул ивы, и на них спланировало несколько листков. Джим сказал:
– Не помню, чтобы когда-нибудь я чувствовал такую усталость, а все же мне очень хорошо!
Мак на секунду приоткрыл глаза.
– Ты хорошо