раскрепощенность и демократичность её мышления. Но я остро почувствовал бесполезность встречи. Грета подпёрла дряблую щёку двумя пальцами и пристально посмотрела на меня. Она не понимала причину моего молчания и снова попыталась меня подбодрить:
– После нашей четвёртой встречи я должна буду заполнить с вашей помощью бланк для запроса медицинской амнистии, который вы сможете отнести адвокату. C этим стоит поспешить – сейчас чрезвычайно благоприятное время для подачи запроса. Все запросы признаются приемлемыми к рассмотрению одним армейским врачом, который как военнослужащий не имеет права выносить негативные решения по делам другого министерства.
Преувеличенное подчеркивание Гретой некомпетентности государственных служащих показалось мне подозрительным. Не является ли это отвлекающим маневром, дымовой завесой для доверчивых и убогих? И с какой целью это делается? Не совпадают ли интересы чиновников – гарантия места или продвижение по службе – с интересами адвокатов и психиатров? Не предлагается ли мне стать игрушкой в руках психиатров-маразматиков и ненадёжных апатичных чиновников?
– Разбирательство дела может длиться несколько лет, и всё это время просителю выплачивается полное прожиточное пособие. – Грета продолжала активно завлекать меня в свои сети. – Собственно говоря, настоящая работа психиатра и адвоката начинается после первого отказа в медицинской амнистии, когда становятся известны его обоснования. Чем мотивированнее отказ, тем легче добиться отмены решения. Мотивированный отказ не только даёт ключи к успешной апелляции, но и сам по себе является хорошим знаком: запрос был по меньшей мере внимательно прочитан и рассмотрен по существу. Вы, может, спрашиваете себя (я сужу по неизбывной тоске в ваших пустых глазах): откуда берётся этот мой энтузиазм? Может, мне просто нравится говорить по-английски? Или я рада воспользоваться такой редкой возможностью пообщаться на этом интеллектуально гибком языке?
Грета разразилась хохотом, который тут же перешёл в отрывистый, астматический кашель. Если я не хочу потерять Аллу, то должен решиться и вступить в сделку или, для начала, хотя бы в беседу с этой азартной больной дамой. Я не могу расстаться с Аллой. Меня всегда выручали девушки и женщины. Я был безумно любим мамой и бабушкой. Потом к ним добавились молодые воспитательницы в мини-юбках в детском саду – они постоянно брали меня к себе на круглые колени, нежно обтянутые тончайшими капроновыми чулками. Чопорные преподавательницы химии и физики в школе обожали меня и внушили мне, что я самый способный ученик школы за последние двадцать лет. И вот теперь Алла, моя случайная, несчастная и нежная подруга, моя немного глупая, немного вульгарная, неброско красивая, не в меру стройная и гибкая кукла с чуть писклявым голосом, опекала меня в трудной ситуации. Она устроила для меня встречу с психиатром, попасть к которому можно было, только записавшись за два месяца заранее. Мне надо взять себя в руки и хоть как-то