этических норм, не могли идти против сохранившихся в их душах нравственных ограничений.
Во многих царствах и княжествах происходили те же центробежные процессы, что и в Чжоу в целом: их высшая знать, создавая кланы, закрепляла за собой поместья как уделы и вступала в ожесточенные усобицы.
Понятно, что царства слабели от этого и в военном отношении, и в денежном – большая часть налогов с населения уделов шла в карман главам господствующих там кланов, а те тратили их на свои дворы и на междоусобные разборки.
Первый довольно вразумительный ответ на вопрос «что делать» нам уже известен: его дал Гуань Чжун своими реформами, проведенными в царстве Ци. Это был путь усиления центральной власти: унитарное территориальное деление государства, при котором все части были подконтрольны столице, создание довольно многочисленного слоя чиновников, обеспечение условий для того, чтобы представители разных сословий могли прочувствовать свое единство.
Не всегда схожими путями, но примерно в этом направлении пошли чжухоу разных царств. Убедиться, что от уделов больше бед, чем толка, полутора столетий было достаточно. Поэтому князья перестали создавать в своих владениях новые уделы и старались сократить число и величину имеющихся, т. е. вели дело к тому, чтобы прослойка высшей наследственной знати сошла на нет – а та и сама активно содействовала этому, истребляя друг друга в усобицах.
Вскоре во многих царствах и княжествах абсолютное большинство клановых уделов было ликвидировано, и тогда возросла потребность в служилых людях, занятых в управлении. Теперь повсеместно ши – низовые аристократы, выслуживавшиеся когда-то из сопровождающих колесницы пехотинцев, – представляли собой чиновное сословие.
Сначала услуги чиновников оплачивались передачей им «в кормление» доходов с определенного числа крестьянских дворов, потом они стали получать приличное жалованье. В любом случае, они знали: хлеб насущный им обеспечен до тех пор, пока они верно служат повелителю. Многие уцелевшие аристократы повыше тоже становились ши. И во главе территорий ликвидированных уделов нередко оставались прежние их владельцы – но теперь уже на правах высокопоставленных чиновников. Сами же прежние уделы дробились на подчиненные центру уезды.
Все больше людей осознавали себя в первую очередь не членами клана, а подданными своего князя – чжухоу. Не в последнюю очередь это касалось горожан – из мировой истории давно известно, что купцам и ремесленникам, какого цвета кожи они ни будь и на каком языке ни говори, как правило, выгоднее сильная власть и порядок. В Китае тогда менялся сам характер городов: из разросшихся резиденций высших аристократов, населенных вельможами, дружинниками и «обслуживающим персоналом» самого разного профиля, от гаремного до мастерового, они во все большей степени превращались в торгово-ремесленные центры.
Царства, возглавляемые чжухоу, были зачастую немалых размеров: с территорией,