пробиваться свет, быстро бегу в ванную, а затем отправляюсь на поиски губки и ведра. Найдя на кухне необходимые принадлежности, направляюсь к раздвижной стеклянной двери и поднимаю занавеску, осматривая внутренний дворик, чтобы убедиться, что там никого нет. Отключаю сигнализацию, сдвигаю стеклянную дверь и выхожу на прохладный утренний пляжный воздух. Останавливаюсь там же, где и ночью, и осматриваю окрестности, позволяя своему шестому чувству делать свое дело, и тревога заметно отпускает меня.
Расслабив плечи, поворачиваюсь к стеклу, чтобы привести его в порядок, и вдруг холодею. Фальшивой крови нет. Стекло вымыл кто-то другой.
Глава 9
Не задерживаюсь у двери, дабы оценить тот факт, что у Младшего хватило любезности прибрать за собой, – хотя, учитывая мои мысли о Саманте, уже подумываю, не стоит ли поменять это прозвище. Равно как и не позволяю себе зацикливаться на том факте, что эта неведомая личность опять шпионит за мной. Хотя непонятно, какую цель преследовало мытье двери – либо еще больше запугать меня, либо Младший просто опасался, что мог оставить на ней свои отпечатки. Эта мысль возвращает меня в дом, где я опять запираюсь, включаю сигнализацию и спешу в ванную.
По дороге звоню в охранную компанию и запрашиваю установку камер наблюдения, но еще явно слишком рано, чтобы там могли мне хоть как-то помочь. Да и вообще я сомневаюсь, что камеры будут установлены до того, как я покину город, но я хочу, чтобы их все-таки поставили, несмотря ни на что. Я живу на другом конце страны. Мне давно уже следовало позаботиться о возможности наблюдать за домом дистанционно. Эта мысль останавливает меня на полпути, и я хмурюсь. Почему Младшего не тревожило то, что у меня уже могут быть камеры? Конечно, он или она могли просто на всякий случай прикрыться шарфом или капюшоном, но вдруг Младший знал, что у меня нет камер? Саманта, будучи близка с Эндрю, могла в каком-нибудь случайном разговоре запросто это выяснить, а Эндрю и не заподозрил бы, что этот разговор затеян с целью извлечения информации. «Так что, – думаю я, снова мчась по коридору, – мне нужны эти чертовы камеры прямо сейчас». Младший может сколько угодно думать, что своими действиями выгоняет меня из города, но он ошибается. Он сам позаботился о том, чтобы я оставалась здесь, пока не разберусь с ним. Что бы, блин, из этого ни следовало. Иду в ванную и начинаю раздеваться, размышляя, что именно из этого следует, но ответа так и не нахожу.
Встав под душ, я уже скорее довольна тем, что, пока Младший пытается заморочить голову мне, я уже успела заморочить голову ему, иначе не привлекла бы столько внимания. Он не хочет раскрывать мой секрет. И хочет удержать меня от того, чтобы я раскрыла его секрет. И что же это за секрет? Я всерьез заинтригована. Эта мысль заставляет меня поскорей высушить волосы. Цвет их в этом городе назвали бы мышино-коричневым, особенно теперь, когда высвеченные мелированием пряди отросли и давно острижены, но лично я называю этот цвет «какой Бог послал». Если Его это устраивает, то меня тем более. Однако макияжем