и пулей устремился в гараж. По пути он больно ударился мизинцем ноги о пуфик, который, по всей видимости, существовал для одной лишь цели. Не замечая этой обидной боли, что в миг пронзила всю ногу целиком, Стас вихрем ворвался в гараж, распахнул заднюю дверь автомобиля и извлек из-под сиденья холодный пакет. Достав из него темно-фиолетовую пуповину, дрожащими руками он обмотал ее вокруг своей шеи, как велел Родион Георгиевич и, взглянув на часы, облегченно вздохнул. Было уже далеко за полночь. Часы, проведенные в напряженном ожидании, обвалом дали себе знать. Ноги Стаса превратились в спагетти и он, опираясь через раз о стены дома, побрел в комнату. Лишь только благодаря бесконечной любви к своей жене и ребенку, он смог преодолеть подъем по лестнице, дабы попасть в спальную комнату.
Завершив этот изнурительный подъем, Стас оперся руками в колени, дав себе немного передохнуть. Слабое мерцание привлекло его внимание и он поднял голову на свет: маджента струилась из под двери детской комнаты. Слегка озадаченный столько странным явлением, Стас подошел к запертой двери и прислушался. Хмыкнув, так и не решившись отворить дверь, он отправился к своим, решив, что расскажет о своих приключениях завтра.
Глава семейства, как всегда, проснулся раньше всех. Открыв глаза, Станислав прислушался к размеренному и глубокому дыханию, что раздавался за его спиной. Пролежав так с минуту, давая мозгу окончательно пробудиться, Стас вытянул вперед себя затекшую руку, приветствуя солнце, лучи которого пробивались сквозь осыпающиеся листья берез, что семейством росли под их окном. Деревья раскачивались в такт дыханию жены. Высвободив из-под себя другую руку, молодой художник принялся рисовать воображаемую картину, что возникла в его голове. То был утренний пейзаж, наблюдаемый в окно из домика на Кеплере. Стасу очень нравилось рисовать пейзажи далеких от Солнечной Системы планет. Его картины пользовались неплохой популярностью и его идеи довольно-таки часто одалживали кинорежиссеры снимающие фантастические фильмы. Однажды ему даже самому предложили сняться в очередной фантастической эпопеи, но он наотрез отказался от этой затеи, сославшись на мигрень. Закончив свой пейзаж, Стас отложил в сторону краски и нежно погладил пуповину на шее.
– Хотелось бы мне вдохнуть в тебя жизнь, что струиться извне испокон веков. Незримая подать и дань человеку, что бережно чтит твое естество…
– Невзирая на убыль бесконечности дней, – шепотом раздалось за его спиной.
– Аня, – произнес Стас переворачиваясь. Его сердце застучало чаще.
Анна, как и любая другая женщина, была особенно прекрасна в глазах своего мужа. Он часто ей говорил это, в ответ на что она мигом пряталась под одеяло и всячески протестовала его нежным комплиментам. Их дочь лежала между своих родителей и их внимание всецело было обращено на их крохотное творение.
– Скорее бы она вздохнула, – с хрипотцой в голосе, произнесла Анна, гладя малышку по ее крохотной голове.
– Мы сделаем это, – ответил Стас, целуя свою жену в голову. – Пойду машину прогревать. А ты пока собирайся потихоньку.
Взглянув