часов после приема.
– Моя ассистентка. Помогает с мандрагорами и прополкой.
Генрих усмехнулся. Появление Джейн ему не понравилось, потому что разрушало мой образ: алхимику и отравителю полагается жить в одиночестве, не тратя время на общение и привязанности.
– Смотри, воли себе не давай, – распорядился король. – А то я знаю, как все это бывает. Сначала она будет полоть грядки, потом ляжет в твою постель, если уже не легла, а там и дети побегут. А работать будет некому.
– Прежде всего я остаюсь верным слугой вашего величества, – ответил я, вытаскивая один из хавари за короткие зеленые листья. Отлично – корнеплод был желтоватый, мясистый, хоть сейчас размещай в учебник. – А что касается личных пристрастий, то вы все о них знаете. Особенно то, как все кончилось.
Король вздохнул. Он и правда все знал – и пришел с предложением, от которого нельзя отказаться, как раз в ту минуту, когда я был в полном отчаянии. Можно сказать так: его величество Генрих протянул мне лопату, которой я зарыл свое прошлое.
– Одного дурака надо проучить, – произнес Генрих, и я понимающе кивнул: наконец-то дошло до дела. – Завтра он должен выпить бокал вина, а затем начать бесноваться, как одержимый. Убивать не хочу, но вот отправить в деревню на покой – отправлю.
Я нахмурился, прикидывая, как можно исполнить владыческую волю. Зерна двухворки вызывали галлюцинации, а настойка шерна развязывала язык, но сочетать их надо было крайне осторожно.
– Только крепкое вино, чтобы замаскировать запах, – сообщил я. – У вашего заказа он особый.
– Отлично, – мне показалось, что король улыбнулся. – Действуй. Посыльный приедет утром.
***
Джейн
– Что-то он больше не растет.
Трицветок плевать хотел на удобрения, а его листья начали обретать желтоватую кайму. Я в очередной раз заглянула в книгу: автор писал, что некоторая желтизна по краю листвы вписывается в границы нормы, но я понимала, что не справляюсь с делом. Мандрагоры, которые после вчерашнего побега одной из своих родственниц теперь относились ко мне спокойнее, покачали листвой. Одна из них, бугристая и толстая, приподнялась над грядкой, скептически посмотрела на горшок с трицветком и вздохнула:
– Нет, так он расти точно не будет.
– И листья желтеют! – тоненько поддержала ее соседка. – Пляк! Это просто пляк!
– Божечки-картошечки, пустили безруких к грядке, – красавица перентоза, которая, как объяснял Аррен, нужна была для паралича конечностей, качнула ветками, будто бы невзначай демонстрируя многочисленные белые цветки. – Мы тут все пожелтеем твоими стараниями! А вы, чумазепы, хрюкалки закройте, меня от ваших голосов жажда мучает.
– Ишь! Голоса ей наши не такие! – дружно возмутились мандрагоры. – Пляк! Пляк! Вот вылезем да листья-то тебе поотрываем!
Но перентозу этим было не запугать. Она небрежно тряхнула зеленой кроной и ответила:
– Давайте, давайте! Вылезайте!
Мандрагоры дружно закряхтели на грядках, пытаясь выбраться и сопровождая