Его Величество Змееныш. Нани Кроноцкая

сами всплывали, произнесённые нараспев. Они врезались в память навечно, как будто клеймо, несмываемый знак её глупости…

      – Опять ты психуешь? – заспанный Змеев бесцеремонно потрепал её по макушке, бросил взгляд на мерцающий артефакт и нахмурился.

      Потом подмигнул рыбке Серёже, радостно суетившемуся над корягой. Влажные светлые волосы Змеева, завивались в упругие непослушные кольца. Он успел приготовить им завтрак, сгонять на пробежку, вернуться и, пока Ева страдала, переделал уже кучу дел.

      Всю зиму они вместе рядом прожили, как… брат и сестра? Что-то вроде того. Пару раз Илья попытался за ней даже ухаживать. Случайные прикосновения, словно бившие её током, обнажённые столкновения в ванной. Это Еву ужасно нервировало. Пришлось всё ему рассказать. И про зеркало, и про девственность её вынужденную.

      – Ничего у меня снова не выйдет! – девушка громко вздохнула, лбом уткнувшись в тут же окаменевшее змеевское бедро. – Я чувствую, знаю!

      Илья молча взял зеркало со стола, в него пристально вглядываясь. Зажатое в его крепкой ладони тёмное стёклышко Еве казалось теперь не таким уж и страшным. Только не зеркало это. Нет больше в нём отражения. Лишь звезда одиноко горит, сияя загадочным огоньком. Значит, жив ещё суженный. И ждёт исполнения клятвы.

      – «Зовом сердца в круг полуночной луны обернись, звёздным светом в зеркале отразись. Крепче нет той клятвы, что мёдом накормлена, кислым ядом отравлена, солью горькою похоронена да девичьей кровью воскрешена. Ворожба моя крепкими кольцами окольцована, ярким огнём запечатана. До доски гробовой останься со мной, тайный суженый мой.»

      Тихо Ева произнесла слова ритуала и почему-то заплакала.

      Слёзы из глаз её зеленеющих, русалочьих полились, словно капли мартовского дождя. Дрогнули тонкие девичьи плечи, а Илья, стоя рядом, ощутил себя чёрствой скотиной.