невидимым для посторонних глаз, витал мой друг хомяк, которому я уже за это время успела дать имя – Арри.
Итак, мы спустились по лесенке вниз, туда, где уже меня ожидал паланкин. Жених ехал отдельно и как раз должен был встречать процессию со мной на другой стороне моста, на который и были обращены все мои надежды на побег.
Отец, улыбнувшись тепло и неожиданно грустно, подал мне руку у паланкина. Кивнула сдержанно и нервно.
– Спасибо, папа.
Залезла внутрь. После была очередь Хайясуфь, которая уселась напротив меня в качестве компаньонки. Дверь хлопнула и закрылась. Судя по покачиванию, мы тронулись вперед.
– Милая, ну улыбнись уже! – попросила нянюшка, глядя на то, как я бессовестно комкаю край отпаренной до хруста фаты.
Улыбнулась. Натянуто и фальшиво. Но на сердце у нянюшки полегчало.
– Ну, вот! Уже лучше! Уже хорошо! Сразу вид такой свеженький стал!
– Ага.
Глянула в окошко. Город заканчивался. Впереди виднелся лес. Вскоре показался и мост, и я, готова поклясться, что увидела на той стороне и уже разряженные свадебные экипажи жениха. Мне показалось, что я увидела и вылезающего из одного из них Дориана, который явно собрался встречать меня лично. Усмехнулась. Нет уж. Лечи свои нервишки в одиночестве! Хотя, нет, о чем это я. Вместе с первой женой, разумеется!
Паланкин потянули на мост. Еще один взгляд в окно и....
– А-а-а… – выдала я, схватившись за живот. – Зачем я ела тот селедочный паштет?
Нянюшка нахмурилась. Закрались в ее большую добрую душу нехорошие подозрения. А мне было ни капельки не стыдно. Не ее замуж за невростеника отдавали!
– Паштет?
– Ага! И еще огурчики, по-моему, не очень хорошо зашли…
– Огурчики? Милая, что с тобой? – обеспокоенно спросила она.
– Огурчики… О-о-о! Не могу-у-у… Ой, все.. Сейчас стошнит… Ой, еще и молочком запила…
– Карина! – Хайясуфь схватилась за сердце. – Ты с ума сошла?! Кто тебя надоумил на ту гадость!
– Ой! Остановите, или, кажется, сейчас испорчу платье! – я надула щеки и замолотила руками по двери паланкина.
– Стойте! Стойте, окаянные! – закричала нянюшка, явно опасаясь за то, что мой великолепный свадебный образ будет безнадежно испорчен, а ее труды канут в Лету.
Дверь паланкина открылась. Мне помогли спуститься.
– Дайте емкость! – крикнула няня.
Экипажи из слуг, охрана, все всполошились, но я выпучила глаза и застонала, что моя честь будет запятнана, а свадьба безнадежно испорчена, если хоть кто-то увидит меня в подобном виде.
Намек был понят, охрана повернулась спиной, а я, отвергнув предложенную гвардейскую шляпу в качестве требуемой емкости, довольно перегнулась через парапет. Внизу бурлила шустрая и глубокая река Быстрянка.
Раз-два… Стала отчитывать я себе, чуть наклонившись, а потом еще побольше… Кажется, на три, я повернула голову и заметила несущегося ко мне со всех ног Дориана, на ладони которого разгоралась пожаром какая-то магия, вытягивающаяся в длинный огненный