хорошо следили за домом все эти годы, и то, что здесь никто не жил, только пошло на пользу парку, всем газонам и лужайкам – все кустарники и цветы хорошо укоренились, трава загустела.
Но он уже не слушал меня и смотрел куда-то поверх моей головы, слегка нахмурясь.
– Знаешь, мама, – тихо сказал он. – Я еще некоторое время пошумлю здесь, когда уедешь ты с твоим братом, а также Мелоди и Джори. Очень хорошо, что объявился дядюшка Джоэл, он и останется здесь жить до самой смерти.
Я слушала его со стесненным сердцем. Имя Синди не было упомянуто, он ее отбросил, как всегда.
– Неужели ты действительно так любишь Джоэла? Сегодня утром мне показалось, что он раздражает тебя своими монашескими привычками.
Его темные глаза посуровели, лицо помрачнело.
– Мой дядюшка помог мне найти себя, мама, и если иногда я раздраженно разговариваю с ним, то только потому, что у меня нет четкого представления о своем будущем. Он не может изменить свои привычки, приобретенные им за годы жизни в монастыре, где монахам не разрешалось громко разговаривать, а можно было только читать молитвы вслух и петь на богослужениях. Он немного рассказывал мне об этой жизни, мне кажется, там очень тоскливо и мрачно… Но он говорит, что нашел там мир для души, поверил в Бога и вечную жизнь.
Моя рука, обнимавшая его за талию, бессильно упала. Ему стоило обратиться к Крису, и он нашел бы то, что искал: душевный покой, надежду и веру – эти добродетели Крис пронес через всю свою жизнь. Но Барт, как слепой, не желал видеть доброту человека, который изо всех сил старался сделать его своим сыном. Как проклятие висело над Крисом наше с ним родство, и Барт не желал ничего видеть, кроме этого.
Расстроенная, я ушла от Барта, поднялась по лестнице и увидела на балконе Криса, который наблюдал за рабочими во дворе. Я подошла к нему и встала рядом, чувствуя, как горячие солнечные лучи скользят по моей голове. Молча мы наблюдали за торопливой суматохой внизу, и я мысленно поблагодарила этот дом за то, что хотя бы напоследок он подарил нам радостные веселые мгновения. Раньше с ним были связаны одни страдания.
Мы вздремнули пару часов, потом немного поели и снова разошлись по своим комнатам, чтобы переодеться для бала. Я опять устроилась на балконе, который доставлял нам с Крисом большое удовольствие. Внизу подо мной простиралась волшебная праздничная страна. Уходящий день раскрасил небеса в темно-розовый и фиолетовый цвет с прослойками ярко-красного и оранжевого, и на фоне этих красок полусонные птицы пролетали, как черные слезы, стремясь к своим гнездам. Кардиналы издавали короткие звонкие крики, похожие не на щебет или свист, а скорее на металлический звон. Когда Крис встал рядом со мной, влажный и свежий после душа, мы ни о чем не говорили, разговоры нам были не нужны, мы просто обнялись и молча смотрели вниз, потом вернулись в комнату.
Барт, дитя моей мести, становится самостоятельным человеком. Сбывались мои надежды – вот и пришел так давно ожидаемый нами праздник. Этот вечер добавит ему уверенности в себе,